Москва купеческая - 70

В прежнее время, до начала японской войны, — никто и не помышлял об обсуждении вопросов, так или иначе свя­занных с политикой. Правда, непосредственного над­зора за деятельностью биржевых организаций не бы­ло, но тот, кто нес на себе всю тяжесть работы, ни на какую конспирацию не шел и не пошел бы. И не по­тому что все были так уж законопослушны — и в про­мышленности, и в торговле всегда был какой-то эле­мент фронды, — но не хотели рисковать и боялись за целость организации. Да, по правде говоря, мало кто был готов к разработке вопросов самого общего порядка. Поэтому говорили о торговых палатах, о та­рифной политике, о регулировании сахарной промыш­ленности, о пересмотре положения о промысловом налоге, но не ставили вопросов о том, что нужно для развития производительных сил страны и роста рус­ского народного хозяйства. Не ставили отчасти и по­тому, что ответ знали заранее: нужно изменить об­щие условия русской жизни — и политической, и со­циальной.

Может, конечно, явиться мысль, что общие во­просы не ставились потому, что состав был «правый» и слишком «благомыслящий». Это не совсем так. Ра­зумеется, Найденов левым не был, но никогда в нем не было и зачатка черносотенства. Он был лидером и на бирже, и в купеческом обществе, и в городском управлении. В городе известный элемент фронды по­явился еще со времен Б. И. Чичерина и его вынужден­ной отставки, как городского головы, т. е. с самого начала царствования Александра III. На бирже и в Ку­печеской управе фронда начинается с выступления на общественную арену Саввы Тимофеевича Морозова, то есть с начала девяностых годов. Все это имело место задолго до революции 1905 года. А Найденов досидел во всяком случае, на бирже, до самого конца русски японской войны.

Условия жизни того времени создавали своего рода порочный круг: политическая обстановка не да­вала возможности ставить вопросы, обсуждение коих способствовало бы развитию группировок и классо­вого сознания, а отсутствие такового позволяло ми­риться с условиями тогдашней жизни. Как бы то ни было, вся масса московского купечества не была ни классом с осознанной психологией, ни даже профес­сиональной группой единомыслящей и сплоченной.