Моисей Ильич Кристальный, мой тесть, происходил из евреев-крестьян, некогда поселенных царскими властями на юге Российской империи. Поселили, а землю не дали, поселили и выезжать не разрешили. Поселили, и как будто забыли... В революцию досталось этим людям и от белых, и от красных, и от зеленых. Пережили и печально известный голод на Украине. Коллективизацию встретили хорошо: капиталов не было ни у кого, землю дали, а работать и умели, и хотели. Засушливые целинные земли превратили в плодородные поля и сады. Посадили виноградники. Сталиндорфский район Днепропетровской области с немецкими и еврейскими колхозами превратился в Жемчужину Юга Украины. Его успехи демонстрировались на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке.
В селе было две школы – украинская и еврейская. О национальной розни не могло быть и речи: разве что подтрунивали друг над другом соседи украинские и еврейские, весело и беззлобно.
Супруга Моисея Ильича Циля Зиновьевна – в девичестве Амитина –окончила гимназию с отличием и теперь учительствовала в украинской школе. А по вечерам руководила колхозным хором. И пени в нем рядом украинские пахари и еврейские конюхи.
Построили дом и жили в нем со стариками Амитиными, помогавшими воспитывать Опю и маленького Ильюшу. В хозяйстве были и корова, и много птицы. Особо радовал прекрасный виноградник.
Создалась в селе МТС – машинно-тракторная станция, и пригласипи туда Моисея Ильича главным агрономом. Благосостояние семьи росло. Привезли из города рояль, новую мебель. У деда с бабкой была своя особая пасхальная посуда, красивая и дорогая. Старики не могли нарадоваться благополучию.
Но и в эту сельскую идиллию доносились события тридцать седьмого года. Под Москвой посадили брата Моисея Ильича – врача-хирурга. Кто же мог поверить, что он – «враг народа»?
Недавно в книге воспоминаний бывшего узника сталинских лагерей мы нашли страницы воспоминаний о докторе Кристальном, который и в невыносимых лагерных условиях сумел до конца остаться Человеком кристальным.
Принято говорить, что война обрушилась на головы, как гром среди ясного неба. Но Моисей Ильич рассказывал, что старожилы предсказывапи беду задолго: на многих домах в тот год кричали сычи, а по украинскому поверью, в доме, на который сел сыч, – быть покойнику. На дом Кристальных сычи не садились...
Моисею Ильичу поручипи организовать срочную эвакуацию людей и техники. Собирались полдня и попночи, а взяли с собой два чемодана да узел с едой: одна повозка на две семьи много ли увезет? ...Дверь подперли колом... Ушли, чтобы не возвращаться!
Колонна тракторов и комбайнов с бункерами, полными зерна, сопровождаемая конным обозом, тронулась на восток 8 августа. Шли днями и ночами, гонимые бомбежками и слухами о немецких десантах, диверсантах. 14 августа переправились через Днепр. Картина была страшная. Застрявшую на мосту легковую машину «Эмку» солдаты выбросили через перила в Днепр. В давке Оле вывихнули руку. Только вышли на левый берег, началась страшная бомбежка: немец шел по пятам. В этот страшный день Оле исполнилось тринадцать лет.
Через день мосты были взорваны. Тем, кто не успел переправиться, пришлось возвращаться домой на верную смерть...
Колонна со страхом приближалась к Гуляй-Полю, родине батьки Махно. Однако там беженцев встретили хорошо, дали помыться, накормили, в дорогу напекли хлеба. А были села, где хотели отнять технику, не позволяли даже лошадей напоить...
На железнодорожную станцию Волноваха, что в Донбассе, вышли только к сентябрю. Много лет спустя мы с Олей читали книгу Евгения Долматовского «Зеленая брама» – документальную легенду, реквием по трагической судьбе 6-й и 12-й армий Красной Армии, погибших на юге Украины летом 1941 года. Ценою своей жизни они задержали на месяцы немецкое наступление. Я видел на глазах Оли слезы: она узнала, кому обязана своим спасением на дорогах эвакуации. Ни одной еврейской души не осталось в живых из тех, кто не успел уйти из их деревни на восток.
В Волновахе их погрузили на платформы с трубами и в полной неразберихе отправили кого куда. Семья Кристальных только через два месяца оказалась в Узбекистане. О том, насколько гостеприимно принимали там беженцев, написано много: каждому нашелся и стол и кров. Никто и никогда не вспоминал о каких-то межнациональных проблемах. Хотя хлопковые поля ни для кого не были раем, но за собранный хлопок рассчитывались лепешками. Пришлось учиться новому ремеслу. Старики не справлялись с нормами, потому шестикласснице Оле приходилось работать не только за себя, но и помогать им.
Наконец нашлась далеко в горах Таджикистана младшая сестра Цили Зиновьевны Стелла, молодой врач, еще до войны уехавшая на строительство высокогорных дорог. Ближе к ней потянулись родственники: Кристальные всей семьей, родня из Харькова, самая младшая сестра Рая – студентка-медик со своей подругой, тоже Раей, Раей Комаровой, потерявшей в войну всех родных.
Поселились в городке Ура-Тюбе. Нашли работу: Моисей Ильич сколачивал ящики, а Оля после учебы подрабатывала на консервном заводе, за что можно было получить карточку не по 400, а по 600 граммов хлеба на день.
Недавно попал мне в руки сборник стихов питерской поэтессы Генриетты Ляховицкой. Она – наша ровесница, и сама перенесла многое из того, о чем я пишу.
Нас называли «выковыренные».
Как прав был чуткий тот язык:
войной из мест привычных вырваны,
без крова, без друзей, без книг,
бедой заброшены куда-то,
казалось, в пропасть, в пустоту,
остановились мы, прижаты
спиной к Уральскому хребту.
Семью Кристальных судьба прижала к горам Шахристана. В 1942 году доктор Стелла ушла на фронт. Жить стало совсем трудно. Однажды ночью Моисей Ильич услышал, как Рая Комарова предлагает Рае Амитиной продать на рынке свою последнюю ценность – колечко, подаренное матерью. Утром он отобрал это кольцо и вернул его только тогда, когда обе девушки добровольцами уходили на фронт зауряд-врачами, т.е. врачами, не имеющими дипломов. Дружба семьи Кристальных с Раей Комаровой продолжалась всю жизнь, а то колечко так и сохранилось у дочки последней памятью о погибшей матери.
Подрастали дети, учили таджикский язык, забывали украинский. Скромная кухня великой кулинарки Цили Зиновьевны пополнялась к еврейским и украинским еще и таджикскими блюдами. Шел еще один виток ассимиляции не только этой семьи, но и сотен тысяч ей подобных.
Освоились.
Сроднились с местными,
Смешали говор городской
С их речью, сказками и песнями,
С их радостью и с их тоской.
И с карточками за продуктами
Стояла очередь – одна,
И черным глазом репродуктора
Смотрела на людей война.
Старик-отец Цили Зиновьевны неустанно молился, просил Бога об открытии Второго фронта, но так и не дождался: умер за две недели до высадки союзных войск в Европе. Немного пережила его и бабушка: не перенесла атаки малярии. Еще две еврейские могилы появились в предгорьях Шахристана.
Школу Оля окончила в 1947 году с золотой медалью, но ее не получила: медаль попросту украли. Поступила в Ташкентский мединститут. Засобирались назад родители, но случилось так, что вернулись уже не на Украину, а в Ярославль, где брат Цили Зиновьевны был директором оборонного завода.
Свободное копирование
