Привет из прошлого

Привет из прошлого

Мише Бушеву – в память о наших дедах и прадедах.

Нет, я и в самом деле счастливый человек! Везет мне на хороших людей. Даже случайные встречи порой приносят столько добрых минут, обращаются в такую человеческую дружбу, что начинаешь глубже понимать слова Антуана де Сент-Экзюпери о роскоши человеческого общения, хотя никогда заранее не знаешь, что несет тебе каждая новая встреча ...

С Михаилом Александровичем Куликовым судьба свела нас в больничной палате областной больницы. Умудренный большим житейским опытом лесничий со станции Семигородняя был не очень красноречив, больше любил слушать. Порой удивлял тонкими житейскими наблюдениями, точными характеристиками людей, о которых заходила речь. Умел он к месту и тактично высказывать свои суждения по многим вопросам. А знание лесной жизни делало его вроде бы и немудреные рассказы необыкновенно образными. Удивляло меня то, что в описании повадок зверей он очень точно проводил неожиданные параллели с характерами людей! И не я один нашел в этом человеке доброго собеседника: заведующий отделением заслуженный врач Эдуард Аверьянович Лудянский во время ночных дежурств подолгу засиживался в нашей палате.

Лечение закончилось, а знакомство постепенно переросло в дружбу. Подружились семьями и наши дети. В Семигороднюю мы ездили за грибами и ягодами. Гостеприимная хозяйка Раиса Николаевна потчевала домашними разносолами. Михаил Александрович и его зятья показывали нам и лосиные тропы, и бобровые хатки, и лисьи норы. А таких малинников, как на вырубках леспромхоза, наверное, нигде в России я бы не нашел! Пологий пригорок сколько видит глаз до горизонта окрашен в неповторимое сочетание сочного малинового и слегка матового зеленого цветов, как бы нанизанных на коричневые штрихи тонких прутиков.

Однажды Михаил Александрович позвонил и пригласил в лес. Вместе с доктором Лудянским мы приняли приглашение. Встретил нас Михаил Александрович на станции. Уже издалека мы заметили во дворе дома что-то новое: это была свежесрубленная избушка, «домик-крошечка на одно окошечко». На наш вопрос он рассказал, что срубил его для своего 92-летнего тестя, который в столь почтенном возрасте пожелал переехать из Москвы на родину, но только в отдельный домик, «... и чтобы рядом с вами жить».

Интеллигентного вида, аккуратно одетый, худой до костлявости старик удивил нас не по годам темными волосами и пронзительным, испытывающим взглядом: так и казалось, что он хочет увидеть тебя насквозь. Наша беседа с Николаем Евгеньевичем Красиковым с самого начала выглядела странно. Манера его разговора была такой: он задавал вопросы, внимательно слушал, а когда спрашивали мы, он пропускал наши слова мимо ушей и снова очень логично продолжал свою линию разговора.

Узнав, давно ли я живу в Вологде, стал спрашивать о старых вологодских семьях. Когда я упомянул фамилию моего деда, старик сказал: «Это я давно понял, что вы из рода Лифшиных. Евелю Завельевичу я по гроб обязан: от больших бед он меня спас. А спасибо ему не довелось лично сказать. Так хоть внуку пусть достанется...». Оказывается, Николай Евгеньевич происходил из большой, трудолюбивой, а потому и зажиточной семьи крестьян Харовского уезда Вологодской губернии. Когда же начались времена раскулачивания, молодому парню пришлось бежать из дома под угрозой ареста и ссылки. В Вологде рукодельный парень устроился в плотницкую бригаду к моему деду. Пару лет они трудились вместе.

Старшее поколение вологжан, наверное, помнит, что и на вологодском вокзале, как на вокзалах Москвы и Санкт-Петербурга, когда-то над перронами были металлические навесы. Эти навесы ставила их бригада.

Но однажды деду Лифшину стало известно, что харовчанина опознали и собираются арестовать как кулацкого сына. Дед его предупредил, дал денег, соответствующую справку и отправил «в Москву за счастьем». И счастье улыбнулось Николаю Евгеньевичу. Он работал плотником на больших и малых стройках столицы, никогда в начальство не лез, прошел через все испытания временем и режимом.

Михаил Александрович спросил тестя: «Так что же ты не поблагодарил спасителя?». Старик, мне показалось, впервые удостоил нас ответа: «А кто тебе сказал, что я не поблагодарил? Может, я всю жизнь за него, да за таких, как он, в церкви молился! Христос для всех един! А что не писал, так грех не велик: страх-то был не только за себя, но и за него».

«Что вы – из Лифшиных, я давно понял, – повторил старик. – Вот, слава Богу, и свиделись... Теперь и лично спасибо сказал! А фамилию Лудянский я раньше в Вологде не встречал, но это ничего: наверное, другие люди хорошо скажут о вас! Не могут не сказать. Я вижу». Умел он разглядеть в людях хорошее.

Старик выпил полрюмки водки, обмакнул в остаток хлебную корочку, сунул ее в беззубый рот. Наших тостов он не дожидался, повернулся лицом к окну, дав тем понять, что разговор окончен. Мне показалось, что старик устал: девяносто два года есть девяносто два!

Что это было: просто ли Случайная встреча, Привет ли от деда из далекого прошлого или Урок жизни?