Трагические события той поры не миновали и моего отца. Работая адвокатом, он доставлял судам много хлопот, опровергая надуманные и необоснованные обвинения против своих подзащитных. Сотрудники НКВД предупреждали отца, чтобы он не усердствовал в защите «врагов народа». В 1936 году его лишили права выступать в судах по политическим делам, а летом 1938 арестовали.
О том, что было дальше, отец рассказал мне только в шестидесятых годах, незадолго до своей кончины. А недавно я смог ознакомиться с извлеченным из архива «Делом» отца. Многочасовые допросы, на которых сменявшиеся следователи пытались обвинить его во всех смертных грехах, отца не сломили. Сильно его не били, но заставляли долгими часами стоять на широко расставленных ногах лицом к стене. Как только он пытался пошевелить затекшими ногами, следовал сильный пинок сапогом... На всю жизнь запекшиеся следы остались на его ногах ниже колен. А я видел фиолетовые пятна и не догадывался о их происхождении.
Обвиняли отца, будто он скрыл, что до революции был богатым лесопромышленником. А ему к 1917 году едва минуло семнадцать лет. Обвиняли и в том, что в ресторане в состоянии подпития он предлагал свидетелю вступить в контрреволюционную организацию, рассказывал антисоветские анекдоты. Но отец принципиально никогда не ходил в рестораны и больше одной рюмки за вечер выпивал очень редко.
Из протокола в протокол переходила запись показания свидетеля: «Подольный говорил, что коллективизация – это неудачная ЭКСПЕРТИЗА, ЧРЕВОВАТАЯ тяжелыми политическими последствиями для руководителей страны». Протоколы подписаны следователем – сержантом НКВД. Там же – заявления отца о том, что свидетеля этого он видит впервые. Другой свидетель показывал, что встречался с отцом недавно в доме одного из вологодских адвокатов на антисоветской сходке. Но оказалось, что этот коллега отца выехал из Вологды много лет назад... В какой-то момент перевели отца в камеру к отпетому уголовнику-рецидивисту. Давно известный прием на этот раз имел особые последствия. Уголовник то ли удивленно, то ли радостно воскликнул: « И тебя, бедолагу, загребли? Так ведь это ты меня защищал в прошлую судимость! Как же я тебя буду бить?» После некоторого размышления двое заключенных договорились: один будет громко ругаться и стучать по столу кулаками, а другой – кричать «караул»...
Через несколько дней уголовнику в камеру принесли обвинительное заключение, а отец украденным со стола следователя огрызком карандаша между строк написал все, в чем его пытаются обвинить. По совету отца уголовник пригласил адвоката Анатолия Васильевича Семерикова, большого нашего друга и соседа. Так на волю вырвались сведения о «деле» отца.
Мама срочно собрала все документы, опровергающие нелепые обвинения. Анатолий Васильевич написал очень хорошую характеристику и передал ее маме вместе с рекомендательным письмом к заместителю генерального прокурора России. Летом 1939 года мама вместе со мной практически тайком выехала в Москву.
Там произошел памятный эпизод. В первый же день мама умудрилась оставить в будке телефона-автомата сумочку со всеми собранными документами. Это было трагедией!.. В милиции, узнав, что перед ними жена арестованного, тут же сняли отпечатки пальцев и приказали немедленно выехать «по месту жительства».
Поздней ночью на дачу в подмосковный поселок Щитниково пришло такси: приехал московский коллега отца. По его телефону, обнаруженному в записной книжке матери, позвонил человек, нашедший документы. Каких трудов стоило людям разыскать мамины следы в Москве, приходится только догадываться.
Назавтра поехали за документами по указанному адресу. Теперь этот дом известен всей России как «Дом на набережной». Спросили во дворе, где находится такая-то квартира. Нам сразу ответили, что герой-летчик живет в таком-то подъезде. Сумочку маме вручила женщина, отказавшаяся от благодарностей. Она сказала, что нашел ее сослуживец хозяина квартиры, а затем они все вместе потратили полдня на поиски хозяйки. Фамилию свою женщина называть не стала, просто тихо на лестнице пожелала удачи от имени хозяина дома.
Кто знает, не пересеклись ли в этот момент судьбы друзей юности? Как я теперь узнал, в том самом «Доме на набережной» жил в ту пору знаменитый летчик Яков Смушкевич...
Свободное копирование
