В начале октября выпал первый снег и установились пока относительно небольшие морозы. Маршруты практически все были закончены – оставалось уточнить с помощью шурфов и канав некоторые геологические границы – контакты пород различного возраста, а также местоположение источников рудопроявлений в некоторых ручьях, в руслах которых были найдены крупные обломки кварцевых жил с вкраплениями агрегатов кристаллов вольфрамита и молибденита (добываемые из этих минералов металлы вольфрам и молибден являются стратегическим сырьём и служат в качестве добавик (присадок») при выплавлении броневой стали...
Все рабочие к тому времени были переведены на горные работы, и я, как прораб-геолог, должен был на этом завершающем этапе полевых работ стать «первой скрипкой»… Опытных канавщиков среди нашей рабочей братвы не было (не раз вспоминал моих карадубских умельцев-горняков!). Поэтому проходка шурфов и канав шла очень медленно - ещё и вследствие тяжёлого грунта – очень крепких вмещающих пород. Даже закрывая наряды по самым высшим категориям их крепости (имеющим наиболее высокие расценки), с трудом удавалось стимулировать энтузиазм бывших зэков, не привыкших к такой тяжёлой работе.
Объекты горных работ располагались в междуречьи притоков Селемджи и Буреи на пологих водораздельных увалах, засыпанных снегом и продуваемых ветром. К концу октября - началу ноября ударили морозы – до 25-30 градусов по ночам. К тому времени завхоз, повариха, техник-геолог Отто Степанов с радиометристом и несколько рабочих перебрались в Чекунду – для постепенного сворачивания базы. Все оставшиеся рабочие сконцентрировались в одной десятиместной палатке с большой печкой, где по очереди варили еду. Васильевы расположились в своей «двухместке» отдельно - так же, как и радистка со своей вечно квакающей и пищащей рацией. Я тоже устроился в отдельной «двухместке», но… без печки.
Мне «отопительного прибора» не хватило. Можно было, конечно, потеснить работяг в большой палатке, но не хотелось толкаться в тесноте среди вечно матерящихся и сводящих между собой какие-то свои старые лагерные "счёты» бывших зэков… Часто споры и ругань с виртуозный матом в рабочей палатке доходили до
самых высоких нот: в основном, не ладили между собой «политики» (сидевшие в лагере по 58-й статье и, отчасти, бывшие уголовники) – с одной стороны и «фашисты» (обычно «замаранные» своим пособничеством немцам в годы оккупации) – с другой.
Когда споры и мат достигали своего апогея, из «васильевской» палатки, расположенной всего в полутора десятках метров от «матюгального» источника, не выдержав, выскакивал наш интеллигентный Лев Глебович и пытался вразумить «глотничавших» охальников…
…Палатку свою я обкидал вокруг снегом почти под конёк. Привыкнуть спать в ней, угревшись, вполне можно было и без печки в мороз. Утром, вылезая из мешка, я с решительным тарзаньим криком (кто такой был Тарзан – см. Интернет) выскакивал из палатки, растирался по пояс снегом и, прихватив верхнюю одежду, прыжками преодолевал по снегу расстояние до обиталища моих подопечных. С «победным» воплем, вызывая улыбки и подначки (типа «не отморозил ли ты, прораб, свой…), врывался в их тёплую палатку, где трещали дрова в печи, поспевало в котле утрешнее варево и закипал большой чайник… Так я продержался до самого завершения горных работ, чем – своей морозоустойчивостью и закалкой -, не скрывая, гордился!
В те времена, в соответствии с инструкциями Министерства геологии, нельзя было выезжать с «поля», не выполнив запланированного объёма горных работ. Поэтому, несмотря на фактически наступившую зиму, приходилось «гнать кубатуру»…При этом в одной канаве даже была вскрыта рудная (кварц-молибденитовая) зону. Худо-бедно, но как-то удавалось сохранить среди работяг желание трудиться. Помнится, как-то вечером, ещё до наступления сильных морозов, когда я поздно вечером грелся у костра, с верховьев реки – со стороны перевала, подошли двое коллег из съёмочной партии, работавшей на смежной площади. Это были Ю. Рассказов и В. Майборода. В мимолётном разговоре Ю. П. Рассказов ещё поинтересовался тогда у меня, как удаётся удерживатьь рабочих в партии – у него с наступлением осени работяги стали «бузить" и требовать расчёта. Я, кажется, ответил: «попались сознательные» - хотя, скорее, это хитрая наша начальница ещё с лета постепенно приучала их к той мысли что, дескать, она всегда бы рада, да полный денежный расчёт задерживает хабаровское начальство - пока партия не выполнит все положенные работы…
Свободное копирование
