…Несколько месяцев на меня "не обращали внимания". Я продолжал учиться, выжидая, что будет дальше. Всё шло "самотёком", как будто ничего не произошло. В марте 1953 г., уже после смерти И. Сталина, когда политический ажиотаж в стране стих и общественная жизнь пришла в какую-то относительную норму, вся подобная маразматическая ахинея заглохла сама собой. Общее моё «положение» после смерти вождя немного прояснилось в лучшую сторону: меня больше «не трогали», ни о чём не спрашивали, но и ничего не объясняли… Всё как-то «тихо было спущено на тормозах». А главное - комсомольский билет остался при мне!
Готовясь позже к защите диплома, я меньше всего старался «уточнять» с деканатом и комитетом комсомола (где оставались сидеть те же «морды») свой статус. Комсомольские взносы я платил (у меня их принимали!) – это свидетельствовало о том, что в райкоме меня не исключили.
Так комсомольское руководство, вероятно, тихо затирало за собой своё же дерьмо, не афишируя своё «образумление».
Для меня же основной задачей теперь оставалось – получить диплом и обязательное тогда направление на работу. Тем самым я как бы мог полностью восстановить своё «положение в обществе». В те времена, когда культивировался обязательный «совковый коллективизм», быть подвергнутым общественному остракизму было равнозначно тому, как оказаться «на обочине» жизни… Меня эта напасть, слава Богу, миновала.
Чтобы закончить своё повествование о достаточно пёстрых событиях моей комсомольской жизни, забегу немного вперёд. После благополучного окончания института, я, работая на Дальнем Востоке в производственной геофизической партии, был избран комсоргом и членом бюро Ольгинского райкома комсомола. Находился в комсомоле до конца положенного возрастного предела (28-ми лет). Продолжал общественную работу: когда было нужно «наставлял на путь истинный» – как старший товарищ - молодых «комсомолят» в производственных партиях Геофизической экспедиции, где работал. Учил «уму-разуму» молодых работяг-комсомольцев, которые иногда и не в меру «заглядывали в бутылку». Участвовал во многих общественных комсомольских мероприятиях («шефских» поездках на базу подводного флота в Приморье, дежурстве в «народных дружинах» по обеспечению общественного порядка, лекционной пропаганде в производственных организациях Приморья, а также различных спортивных соревнованиях и даже художественной самодеятельности…). В общем, жил – как все, как большинство тогдашних моих сверстников-комсомольцев, продолжая достаточно активную общественную деятельность. Об этом свидетельствуют мои комсомольские характеристики и грамоты.
Но в партию не вступил, хотя по тогдашним канонам «карьерного роста» продвижение по службе во многом определялось не только профессиональной подготовкой и личными качествами, но – для многих номенклатурных должностей – и партийной принадлежностью. Помню, как в 60-годы мой коллега по Кавалеровской геофизической экспедиции в Приморье Пётр Алексеевич Куршев как-то сетовал, что отсутствие партбилета помешало ему в своё время стать главным геологом экспедиции, когда наш старший коллега – Игнат Иосифович Антушевич, покидая Приморье, рекомендовал его на эту должность …
Произошедшие и выше описанные события навсегда отвратили меня в будущем от вступления во всякие коллективные сообщества (от коммунистической до любой какой иной партии). Я понял цену т. н. коллективных мнений, решений и манипуляций оными. Многое в любом относительно замкнутом «социуме» - сборище людей: партии, религиозной секте, акционерном обществе и т. п. - меня отвращает. А именно: прежде всего - обязательностью следования «внутриклановой» дисциплине, извечным, хотя и формально логичным, диктатом большинства над меньшинством, часто спонтанной «стадностью» поведения членов любого коллектива в критических ситуациях – короче: опасностью подвергнуться неконтролируемому влиянию на меня окружающего общества и среды. Возможно, в какой-то степени этому способствовала история с моим несостоявшимся исключением из института и комсомола, оставившая зарубки в моей памяти и сердце…
Что поделаешь, я – индивидуалист, хотя по жизни, вроде, и вполне компанейский человек. Всегда чту правила общечеловеческой морали и человеческого общежития. Но не хочу никогда быть зависимым от стадных инстинктов толпы и влияния на меня каких-либо (идеологических, религиозных и прочих) сообществ – независимо от того представляют ли они спонтанно и автономно созданные группы, реализующие какие-либо цели на основе своих неформальных человеческих пристрастий, или являются какими-то организационно оформленными общественными, но чуждыми мне ментально и духовно коллективами «единомышленников».
Но хотя, как сказал вождь Октябрьской революции В. И. Ленин (1870—1924), «жить в обществе и быть свободным от общества – нельзя», нормальный человек, мне кажется, должен всегда стремится к независимости!
В заключение иллюстрирую (в начале главы - в коллаже фото) эту трудную и «тяжёлую» для меня в написании главу - , быть может, эклектичную и противоречивую – копией стандартной комсомольской характеристики, полученной мною конце моего комсомольского пути. Конечно, она написана по официальным шаблонам своего времени - стандартно и сухим казённым языком. Но отражает – пусть и формально – ту суть, что я не изменил своей комсомольской стезе до последнего дня пребывания в этой организации, которая приобщила меня в молодости - когда душа «раскрыта навстречу жизни» - к активному участию в общественной молодёжной деятельности в 40-50-е годы прошлого столетия.
Как ни говори, но комсомолу я, наверное, обязан большему раскрытию своей индивидуальности, лучшему пониманию многих событий, умению объективно оценивать различные жизненные ситуации и поступки людей в нашей быстротекущей жизни. В конце концов комсомол привил мне – индивидуалисту по натуре – всё же и некоторый дух коллективизма.
Писатель А. М. Горький писал: «всему лучшему во мне я обязан книгам». Осмелюсь повторить эти слова в отношении себя, добавив к ним – «и комсомолу»…
В заключение этой главы помещаю стихотворение своего талантливого коллеги-геолога (ныне, как и я - пенсионера) Михаила Николаевича Ленивого, который написал его ещё в 50-годы прошлого века
Я не хочу исчезнуть без следа,
Склонив пред Смертью робкие колени,
- Хочу живым остаться навсегда
В сердцах других, грядущих поколений.
Хочу частицу собственного «Я»,
Своей души и разума, и воли
Отправить вам в грядущее, друзья,
Хочу безумно, яростно - до боли.
Грядущий век, я расскажу тебе
С любовью и пристрастьем о двадцатом,
Как, возмужав в лишениях, борьбе,
Он был творцом, строителем, солдатом.
Его дела, свершения, грехи,
Его мечты, тревоги, устремленья
Я вам пошлю, вложив в свои стихи,
Идущие на смену поколенья.
И я спрошу с надеждой у людей,
О нашем веке рассказав немало:
«Что взяли вы у нас от яростных идей,
От наших дел, от наших идеалов?»
1958 г.
В последующих главах обращусь к моим институтским практикам, завершению учёбы в институте и началу самостоятельной работы на производстве.
Читайте, любопытные, дальше - полагаю, кое-что для любознательных будет интересно! Думаю - не пожалеете: узнаете для себя что-то новое...
Свободное копирование
