Письмо из Белого дома
Было далеко за полночь, когда темно-синий "мазератти" Дэвида подрулил к дому.
За время его отсутствия оперативная обстановка в гостиной не изменилась. Сандра по-прежнему сидела у экрана огромного телевизора и в пятьсот сорок третий раз повторяла комплекс специальных упражнений для разглаживания морщин на шее и укрепления подбородка, рекомендованных женским журналом, из которого она еще со студенческой поры вырезала всякие полезные советы.
У Вэла тоже были свои рефлекторные особенности, но иного клинического характера. Каждые полчаса он хватал телефонную трубку, набирал домашний номер и произносил ровно семь слов:
- Да, пока здесь, еще нет, хорошо, бай!
Его жена Зоя, профессор славистики местного университета, в научных кругах слыла добротным филологом. Выросшая в Грозном, долгие годы прожившая в Черновцах и нахватавшаяся в Америке феминистических идей, она считала, что любая наложница, прожившая с одним мужчиной три десятка лет, в дополнение к основной специальности обязана быть хорошим кинологом и постоянно контролировать длину поводка своего легавого сожителя, чтобы в старости не оказаться одной в холодной и пустой конуре. Поэтому Вэл, если не находился в поле ее зрения, регулярно должен был оповещать драгоценную, где он обитает, что дымится у него в миске и кто рядом с ним гложет сахарную кость.
Я тоже находился в легком коматозном состоянии, за многие годы беспорядочного режима приучив организм спать с фактически открытыми глазами, немного манипулировать конечностями и даже отвечать на простые вопросы.
В общем, как сказал бы мой друг психоаналитик Мириан Кезели, мы были похожи на отложенную шахматную партию между Крабовым и Кальмаровым, оставшуюся недоигранной на филиппинском острове Багио, где за кулисами местного театра пылится доска с несколькими забытыми фигурами.
Но снежная лавина по имени Дэвид Сейби разметала вязкую дремоту, заставив нас, как всадников под пришпоренным конем, приосаниться и подтянуться. Согнав всех к бару, он дал полный свет и положил на стойку кожаную папку с красиво набранным текстом письма и деревянную полированную коробку с прозрачной крышкой, драпированную бирюзовым бархатом. Более изысканного декора для пасхального яйца и серебряного пояса невозможно было представить - два совершенно случайно оказавшихся предмета вдруг стали единым целым, утопив в неожиданной гармонии и различную жанровую принадлежность в искусстве, и огромную разницу в возрасте.
Насладившись произведенным эффектом, Дэвид тут же накатил на нас следующую волну информации. И, безусловно, был бы удостоен, при наличии соответствующей аудитории, шквальных аплодисментов, переходящих, как говаривали у нас, в продолжительные, долго не смолкающие овации:
- Я успел съездить в Олимпию, столицу нашего штата. Несмотря на неурочное время, сенатор Гордон был на рабочем месте - завтра он улетает в Вашингтон на праздничные мероприятия. И поэтому гонял по этажам весь аппарат сотрудников и внештатных добровольцев. Послание Бушу и подарки ему очень понравились, и он пообещал, что непременно передаст их лично президенту на торжественном вечере в Белом доме, когда официальная делегация Сиэтла будет приветствовать нового главу государства.
Азарт, с каким Сейби осуществил эту молниеносную операцию, не оставлял сомнения в его уверенности на адекватную реакцию адресата, которая непременно должна будет вылиться в ответную акцию на наш "вызов". Надо было ждать.
Прошли январь и февраль. Мы с Лизой побывали в Сан-Франциско у нашего однофамильца, 95-летнего Александра Сулханишвили - единственного оставшегося в живых воина меньшевистского легиона, в 1921 году покинувшего родину. У него хранилось знамя Демократической республики Грузия, объявившей независимость в 1918 году и под натиском Красной Армии павшей через тридцать месяцев. Несмотря на более чем солидный возраст, дед был полон энергии и на предельной скорости раскатывал нас по горбатым городским улицам, все время препираясь с пешеходами и споря с таксистами. Кстати, флаг этот от доставил-таки в Тбилиси, передал его восседавшему тогда на троне Звиаду Гамсахурдиа и через неделю после своего возвращения скончался в родном селе недалеко от Телави, откуда уехал ровно семьдесят лет назад.
В начале марта я засобирался домой. Столь продолжительные каникулы больше походили на декретный отпуск, и вряд ли стоило злоупотреблять терпением московского начальства, и без того искоса поглядывавшего на мои самовольные отлучки без точных дат отбытия и явки на работу.
Но Лизу Сейби решил оставить в Сиэтле, чтобы она начала подготовку к поступлению в католический университет Гонзага, который Дэвид поддерживал щедрыми финансовыми вливаниями.
Сразу после Международного женского дня, будто желая продлить праздничное настроение, раздался звонок из министерства иностранных дел республики. Возглавлял ведомство молодой ученый, доктор филологических наук, профессор Тбилисского университета Георгий Дмитриевич Джавахишвили, с которым у меня были особые отношения и свои счеты. Он был научным руководителем моего дипломного проекта по американским очеркам Маяковского. Но отношения между нами больше походили на дружеские, чем общепринятые научные, академические.
Еще учась в аспирантуре, он пригласил группу близких и симпатичных ему студентов на свадьбу с красавицей Тамуной. Но как раз накануне бракосочетания наша неразлучная тройка - гагринский пляжный сердцеед Гоги Надарейшвили, саркастический оптимист Николай Дроздов - внук первого председателя Закавказской Федерации Мамия Орахелашвили, репрессированного в 1937 году (Коля родился а лагере в Караганде), и я попали за "самиздат" на знаменитую улицу Шевченко. И были выпущены из мрачного дома аккурат за час до начала пиршества. Ну и, конечно, явились по нужному адресу, так всполошив счастливого жениха, что если бы не его собственное торжество, будущий министр, как беглый большевик, не мешкая, схоронился бы в глухих аулах Дарьяльского ущелья или за перевалами труднодоступной Сванетии. Он долго не хотел впускать нас за порог. А когда мы пригрозили актом самосожжения прямо в его подъезде, сломался и распорядился усадить в маленькой комнатке вместе с дальними родственниками и непрошеными гостями, которым еду подавали в последнюю очередь и сильно облегченном ассортименте.
Мы на многие годы запомнили старшему товарищу конъюнктурную подлость, при каждом удобном случае обзывая конформистом и жертвой унизительной трусости. Став министром, Джавахишвили не расстался с маниакальной осторожностью все просчитывать и взвешивать, советуясь с собственной тенью даже в пасмурную погоду или после захода солнца. Голос главного дипломата республики звучал в трубке сухо и категорично:
- Я получил странный конверт с дурацкой надписью. Срочно приезжай, и я в твоем присутствии вскрою его. Если это окажется очередной идиотской шуткой вашей бражки, я за последствия не отвечаю, - пригрозил рассерженный сановник.
Сбитый с толку неприветливым тоном министра, я даже не вспомнил о январских событиях в Америке и, только когда он бросил передо мной большой голубой пакет с сургучными наклепками, все встало на свои места - под штампом White House распластал крылья лысый орел, а еще ниже - магические строчки:
To: Elisabet and Tengiz Sulkhanishvili
From: George Bush
- Попроси секретаршу принести тебе слабительное и разгрызай печати, - ласково посоветовал я Георгию Дмитриевичу, небрежно отодвигая от себя письмо.
- Не хами, здесь солидная организация, а не забегаловка на Вельяминовской, - высокомерно одернул меня Джавахишвили, но конверт распечатал.
Вот что было напечатано на гербовом бланке с уже упомянутыми реквизитами:
Дорогие друзья!
Выражаю твердую уверенность, что Вы с большой пользой провели дни в Соединенных Штатах Америки и успели полюбить нашу страну.
Я очень тронут чудесными подарками, которые передал мне от Вашего имени сенатор Слейд Гордон. Даю слово, что всю жизнь буду бережно хранить их как напоминание о моем президентстве.
Огромное спасибо, что Вы так прекрасно служите делу укрепления дружбы между американским и грузинским народами.
Искренне Ваш
Джордж Буш
Президент Соединенных Штатов Америки.
- Надеюсь, можно забрать письмо, ведь это личное послание? - спросил я у вдруг нахохлившегося министра.
- Нет, - отрезал он, - оно пришло к нам, и будет храниться в архиве.
- Ладно, в следующий раз сообщу администрации Белого дома, куда отправлять мою корреспонденцию. Но хоть копию можно сделать?
- Копию получишь, - смилостивился Джавахишвили. - И не ходи с ней по Руставели, как Марат с манифестом Французской революции. Тебе же лучше будет, - посоветовал на прощание бдительный чиновник.
Свободное копирование
