Вариации на отвлеченные темы
Зимняя феерия в Сиэтле длилась два месяца. Но февраль и март в штате Вашингтон совсем непохожи на наши вьюжные колючие "снегопредставления" - соседство с Гольфстримом делает климат и людей в его зоне мягкими, спокойными, уравновешенными. Под стать обитателям здешних мест и их размеренный неторопливый житейский уклад. По сравнению с вечно бурлящим Нью-Йорком Сиэтл кажется заселенным даже не на половину, а на четверть своих истинных демографических возможностей.
Перед выходными, в пятницу вечером, меня увозили из "Шератона" в Бельвю к Сейби и все уик-энды мы проводили вместе. Рыбачили, купались, жарили шашлыки, сплетничали. И в духе неазартной деловой игры обсуждали возможные перспективы внедрения "рычагов агрессивного свободного рынка во фригидную плоть советской экономики".
Хлебосольный дом молодых супругов всегда с радостью принимал многочисленных гостей. Сандра охотно занималась стряпней, хотя американская кухня, по сравнению с нашей аскетичная и выхолощенная, не требовала особого напряжения. И львиная доля времени хозяйки уходила на расшифровку рекомендаций, украшавших упаковочную тару полуфабрикатов.
В исключительных случаях, когда ранг визитеров зашкаливал за аварийную отметку, к плите становился пиренейский маг Марио, которому Дэвид помог открыть ресторан "Сатабелло". Шеф-повар всегда привозил с собой несколько землячек-официанток, поразительно похожих то на Стефанию Сандрелли, то на Орнелу Мутти, то на Клаудиу Кардинале.
В этой части кулинарной науки мастерство Марио мне нравилось больше, чем при работе с продуктами. Его коронное блюдо - кусочек дыни, завернутый в тонкий срез сырой говядины, у англоязычных дегустаторов вызывал гастрономические поллюции. А я, не имея сил проглотить столь вычурный деликатес, подолгу держал его за щекой, чтобы потом незаметно сбросить в салфетку.
Самыми именитыми сотрапезниками, с которыми мне довелось не только чокаться, а и сыграть несколько партий в нарды, были тогдашний председатель сенатской комиссии по вооружениям Сэм Нанн и земляк Сейби по Сиэтлу Том Фоли, позже возглавивший Сенат США. Ни один из них не носил на себе печать исключительности и высокомерия, оба были просты в общении и порой ребячились, как завсегдатаи припортового паба. А Фоли оказался еще и страстным любителем армянского коньяка "Арарат", которому слагал восторженные оды. В течение почти трех лет сам, лично через Дэвида или с оказией я регулярно отправлял спикеру в Капитолий этот действительно божественный напиток, искренне радовавший далеко не рядового государственного мужа.
Однажды при сборе очередной посылки произошла история, лишь чудом завершившаяся без жертв.
Советский Союз, уже агонизируя, доживал последние месяцы своего существования. Смута тяжелым недугом расползлась по всей необъятной территории, поражая метастазами республики и народы. Особенно жестоко лихорадило Кавказ с его "горячими точками" и "варикозной непроходимостью" сосудов, закупоривавших горячую кровь горцев.
Сейби философски относился к происходящему, считая, что любая хворь имеет свой определенный инкубационный период и карантин вводится как организационный довесок, на который всегда можно чихнуть и забыть. Поэтому появился в Тбилиси в очень напряженные дни, когда иностранцев в городе можно было сосчитать по пальцам. Мы стояли у входа в гостиницу, в паре сотен метров от которой бушевал очередной стихийный митинг. Вдруг со стороны улицы Арсена Джорджиашвили (анархиста, бросившего бомбу в царского наместника) послышался грохот боевой техники и на проспект Руставели вползла колонна тяжелых танков. Армия пока не ввязывалась в прямой конфликт с бузотерами и только обдувала их плотные ряды выхлопными газами.
Проводив взглядом лязгающую вереницу, Сейби, как лихой полевой командир, тотчас привел пример из собственной практики.
- Я посетил более ста стран мира. Некоторые по много раз. И очень часто становился свидетелем военно-политических конфликтов и кризисов. В Перу, где тоже была заваруха и пахло паленым, мне рассказали трагикомичный анекдот, очень характерный для подобных ситуаций. Там ввели комендантский час и за несколько минут до его начала уличный патруль остановил водителя "Мерседеса". Проверив документы, задержанного отпустили. Но не успела машина отъехать на несколько метров, как один из солдат сдернул с плеча автомат и выпустил в несчастную мишень весь рожок.
- Зачем ты стреляешь, ведь пока нет одиннадцати, - вскричал офицер.
- Я знаю, где живет этот сеньор, - спокойно ответил его подчиненный. - И за оставшееся время он не успеет доехать до дома.
Короче говоря, несмотря на предгрозовую атмосферу, мы не теряли присутствия духа и желания шутить. Хотя решение кое-каких текущих вопросов значительно осложнилось. В частности, в тбилисских гастрономах и на базах исчез янтарный напиток, который должен был прихватить с собой Дэвид.
Пришлось ехать на Серебряную улицу к известному городскому колориту Серику (Сергею Сергееевичу Акопяну), придумавшему и себе же присвоившему почетное звание "Заслуженный армянин Грузинской ССР". Во все века такие люди подпитывали отношения двух соседей-единоверцев живительной энергией. И их от Куры до Раздана оберегали, как священных коров из стада мифологических братьев-близнецов Картлоса и Айоса - прародителей Грузии и Армении.
Серик жил в симпатичном двухэтажном особняке, на фасад которого специально навесил небольшой балкон, как он объяснял, для “приема заявлений граждан и жалоб трудящихся”. Стоило только нажать на клаксон - и “канцелярия” начинала работу. Театрально облокотившись о перила, региональный Дон Винченцо с высоты внимал массам.
Сегодня, из-за раннего часа, он появился в атласном халате и пестрой шапочке, как беспородный щенок, смахивающей и на ермолку, и на тюбетейку.
- Вах, Тенгиз-джан, поднимайся, благословишь новый день, - явно обрадовавшись потенциальному собутыльнику, начищенным пятаком блеснул Серик.
- Извини, очень спешу, у меня гости.
- Аствац, эта программа "Время" никогда не имеет время, - будто обращаясь к зрителям, рассевшимся на облаках, воздал к небу глаза лукавый хозяин.
- Потому что из-за Серика у многих женщин истерика, - преднамеренно задел я его больную мозоль, заодно смахнув с фривольной волны, на которой он обожал кататься. Благодушная улыбка вмиг исчезла за мексиканскими усиками моего собеседника.
- Послушай, из-за твоего отравленного языка моя теща уже пять лет ходит к психиатру Кенчошвили на иглоукалывание. Ты что, хочешь, чтобы здесь открыли филиал сумасшедшего дома? Заруби у себя на носу: я признаю только одну женщину - мать своих детей, - повысил голос Серик, осторожно поглядывая в сторону выходящей на балкон двери в надежде быть услышанным супругой или покалеченной мной "второй мамой".
- Давай, не порть настроение порядочным людям и выкладывай, зачем приперся.
- Мне нужен ящик коньяка "Арарат", - будто испугавшись посуровевшего женолюба, ответил я заискивающе.
Безусловно, маэстро был в ударе и, виртуозно владея богатым актерским арсеналом, мгновенно преобразился из возмущенного семьянина в отъявленного трезвенника.
- Что, шампанское уже все вылакал, остановили заводы?
- Нет, отправляю в Америку, в подарок.
- Заходи через неделю. Сейчас в Армении у всех в голове Карабах. Даже не знаю, кому звонить. Если хочешь, подарим твоим американцам миномет. Через три часа доставят.
Потом, подумав, добавил:
- Если очень срочно, поезжай в Ереван сам. Тебя в дороге никто не тронет. Доберешься, остановишь на улице любого, скажешь, что от Серика, тебе все сделают, - еще раз сменив маску, уже с нескрываемым апломбом завершил прием мой благодетель.
Я выпустил последнюю шпильку:
- Если ереванцы пронюхают, что мы знакомы, меня сразу утопят в поющем фонтане напротив оперного театра. И тогда американцам вместо коньяка придется пить валерьянку.
- Валерьянку они пьют с того момента, как увидели тебя. И спасти их от кошачьего алкоголизма может только армянский коньяк. Давай не топчись здесь, езжай в Ереван. По этой улице направо, потом налево и все время прямо, - перегнувшись через перила, указал направление Серик и с довольным видом скрылся за тюлевой занавеской.
Что не все подсказки и советы, с виду даже дельные, приводят к добру, я понял, когда, миновав красный мост, мы въехали на территорию Азербайджана. Было 12 января. До чудовищной бакинской резни оставалось меньше суток. Но предчувствие большой беды висело в воздухе над головами митингующих, распалявших в себе первобытные инстинкты беспощадных охотников.
Вместе со мной в поездку за коньяком отправились друг детства, один из лучших сейсмологов страны, главный геофизик республики, человек необыкновенной души Петр Манджгаладзе и чемпионка мира по художественной гимнастике Венера Зарипова, ташкентская красавица, часто приезжавшая погостить в Тбилиси.
У стоящего поперек трассы бронетранспортера нас окружила огромная толпа вооруженных пикетчиков. Не церемонясь, вытолкали из машины и, отобрав документы, начали дотошно допрашивать:
- Кто? Куда? К кому? Зачем?
А когда в паспорте у Манджгаладзе обнаружили загсовский штамп с фамилией жены - Погосова, со всех сторон защелкали затворы. От неминуемой расправы нас спасла отчаянная смелость Венеры - сорвав с себя медальон со звездой и полумесяцем, эта зеленоглазая татарка рысью кинулась на захватчиков, угрожая им всеми карами Корана и проклятьем Аллаха.
В итоге, нас не только с извинениями амнистировали, а даже проводили до армянской границы, где все повторилось с точностью до наоборот: уже мне с Петром пришлось выручать знаменитую спортсменку, чья принадлежность к исламской вере привела в ярость бородатых ополченцев.
С горем пополам достигнув конечного пункта и отоварившись дефицитом, мы, как лазутчики в тылу врага, окольными дорогами пробились на Большую землю.
Свободное копирование
