Наш кружок и наша программа - 3

 Летом 1875 года мы начали селиться в избранной нами местности. Местность эта была, как я уже говорил выше -- юго-восточная часть Киевской губ. Первое поселение или революционный притон устроен был Стефановичем и Б. в местечке Корсуни, так как Корсунь с окрестностями еще в 1874 году намечена была нами как пункт, где надо было устроить поселение. Стефанович поселился под видом торговца жестяных изделий: кружек, леек и т. п. Закупка кружек производилась в Одессе. Продажа велась по местечкам в базарные дни. На юге Киевской губернии местечек много, и базарные дни чередовались у них так, что можно было все время находиться в раз'ездах: в одном местечке базары становились по вторникам, в другом -- по четвергам, в третьем -- по субботам и т. д.

 Однако мы были настолько бедны в 1875 году, что не были в силах устроить даже второго поселения и едва-едва поддерживали корсуньский притон, где, надо прибавить, наши торговцы вели свои операции в прямой убыток. Лошадь, которую приходилось держать для раз'ездов по ярмаркам, буквально нас об'едала, и хотя жестяные кружки шли довольно бойко, но это далеко не покрывало всех расходов. Об устройстве второго поселения пока нечего было и думать, и весь 1875 год прошел для нас главным образом в подыскании материальных средств и привлечении новых членов. И действительно, в наш кружок в скором времени вступили Мария Ковалевская[1] и Вера Засулич[2], а спустя немного -- Рахальский и Чубаров[3]. Со вступлением последнего касса наша сделалась богаче, так как он обладал некоторыми средствами.

 Между тем, как мы, революционеры из интеллигенции, собирались с силами и готовились прилагать на практике наши бунтовские теории, в это время среди крестьян Чигиринского уезда, Киевской губернии, без всякого с нашей стороны участия, происходили волнения.

 Движение в Чигиринском уезде началось еще в начале семидесятых годов, и в нем принимало участие семь или восемь волостей, населенных государственными крестьянами. Одна часть крестьян требовала душевого передела земли; другие же, заинтересованные в том, чтобы удержать за собою те участки, которыми владели, противились этому переделу; так как местные власти (мировой посредник и волостные) приняли сторону последних, то это и повело к волнениям. Но волновались только первые, получившие название "душевиков"; другие же, называвшиеся "актовиками" (так как они подписались под актами, закреплявшими известные участки за ними), не только не принимали участия в движении, но даже вели борьбу, с первыми. Таким образом Чигиринское волнение сводилось, строго говоря, к междоусобице "душевиков" с "актовиками".

 По отношению к властям "душевики" держались совершенно пассивно и хотя упорствовали в отказе подписаться под актами, но далее этого протест их не шел. Коноводом этого движения был крестьянин по имени Хома Прядко, пользовавшийся большой популярностью у крестьян, среди которых ходил слух, будто он был в Петербурге у царя  и будто бы царь обещал помощь "душевикам".

 Хома Прядко действительно ездил в качестве ходока от одной из волновавшихся волостей (ходоков было послано тогда чигиринцами человек семь); но, само собою разумеется, ни у какого царя не был. И даже вопрос еще, был ли он в Петербурге, так как полиция заблаговременно приняла меры и, кажется, еще по дороге арестовала ходоков, исключая, впрочем, Прядка, которому удалось скрыться. Как бы там ни было, но, воротившись в Чигиринщину, Прядко принялся ходить из деревни в деревню и убеждать крестьян не подписывать актов, так как по его словам, скоро царь прикажет переделить землю.

 Первый раз мы услыхали о Чигиринских волнениях в 1875 году, хотя они начались года четыре раньше. Волнениям этим мы, конечно, придали огромное значение. На наш взгляд, это было уже готовое дело, к которому оставалось только присоединиться. Но осуществить это было очень трудно, и мы долго не знали даже, как завязать знакомства среди Чигиринских крестьян, пока нам не помог следующий случай.

 Около этого времени в Чигиринщине произведены были многочисленные аресты и арестованных разослали по соседним уездным городам, а более видных зачинщиков препроводили в Киев и заключили при киевских полицейских участках. Сам Хома Прядко, которого разыскивали, удачно избегал некоторое время ареста, но наконец был пойман и, закованный в кандалы, привезен и посажен в киевский тюремный замок. В видах, должно быть, экономии полиция не затворяла остальных чигиринцев, содержавшихся при участке, а пускала их свободно ходить по городу. Они бродили по улицам, разыскивая работу для дневного пропитания и возвращаясь лишь к ночи в участки, где затворяли их до следующего утра.