***

+++

(Анатолию У.)

...Прошу извинить меня за возможно некоторую путаницу в изложении –  авральные работы по очистке цистерн отнюдь не мордобой (в Вашей трактовке).  От вашего «дела» веяло чем-то сугубо вещественным «хорошо живут люди», «обрубать канаты», плавание, кстати, вас не сильно качало? В таком качестве переписка совсем не имела смысла. Ну, я предполагал, что у вас там какие-то искания, в философском плане, но, думаю, они укладывались в т.н. диалектический материализм. Поэтому меня это мало интересовало. Но продолжали поступать донесения, что «Жигульский плохо выглядит», производит неприятное впечатление. Кстати, сам меня вогнал в тоску, заставив думать о нём в прошедшем времени. «Я подумал от того, что жизнь потеряла розовые краски». Ну и мне показалось, что у вас нелады какие-нибудь в высших сферах. Вы, автор таких мужественных писем ранее, стали писать что-то о душевном неравновесии, ну, и я спросил попросту, потому что это уже не переписка просто так, и я решил наконец разобраться, если смогу в ваших «страданиях». У вас ясная голова, но если вы хотите равновесие обрести при помощи К-ка, который, по-моему, символизирует собой непостоянство, то, вероятно у вас получился большой з..б в голове. К-к, конечно, самый яростный у вас попутчик, но тогда при чём тут равновесие? Все остальное, по-моему, не достойно вашего внимания. Если вы связываете свои поступки, над которыми я недоумеваю, со своими целями, то я развожу руками. Начнем с верхов. Люди – листья на дереве. Лист – для дерева. Но проще понимать – для кроны. Лист ощущает текущие к нему соки, это его все знания о дереве. (У меня есть время и я позволю себе лир. отступление) Может, вам будет и это приятно. Стремление, движение как заданное. Естественное. Можно ему приписывать какой-то смысл, можно отрицать. Факт тот, что оно есть, и поскольку лист – часть его и он должен сообразовываться с общим, лист чувствует на себе его движение. Свобода листа – в подчинении движению. Чем яростней работа листа, тем больше в нём смысла. В объеме дерева. Лист мыслит и ему свойственно стремиться проникнуть в механизм дерева. Но дерево отличается от кроны качественно, как и крона от каждого листа. Можно придумать Бога. Можно доказать, что 4-мерный мир конечен в обе стороны, а далее – мир иной логики. Всплывают снова элементарные первопричины вселенной. Как я понял из каких-то популярных статей, электрон оказался грубо исчерпаем. ... вселенная из качественно отличающихся космосов, пространств, не слитых воедино. Разные пространства – разная логика. Не представляемое, чем кормится поэзия. Искусство. Но оно не должно осознавать этого, чтобы яростней работать листом. Ради общей идеи дерева. Наука и искусство – два пути. К точке, выходящей за пределы каждой. Где их синтез. Она выходит за пределы логики, которая даже в мелочах несовершенна. + и –. Жизнь и смерть – идеальные противопоставления. Всё и ничего, применительно к человеку. «Чтоб видели губы, как мал глоток из фарфоровой чашки». Истина всегда посередине. Качественно отличается.  + и – , между ними – движение, ток. Ну, соответственно, равновесие. Но как наличие противоположностей в первую очередь. А потом уже собственно равновесие, чтоб не скатиться ни туда, ни сюда. Важно не противоположность, а ощущать на себе движение. Раз ее испытавший делается ее рабом. Это отблеск той точки – эмоция. И –  реальный мир должен иметь конец. Иначе – «дурная бесконечность». Любопытный, осознав листок, вникает в дерево. Но здесь небольшая неувязка. Некоторые листья желтеют задолго до осени (отсылаю к стиху «Печаль»). Это верхушка. Спускаемся ниже. Я тихий и спокойный человек. Особых корней зла у меня нет. Небольшие корешки – частичная утрата интереса к процессу движения. Где-то убивают людей. В мире есть зло. С которым нужно бороться (Жигульский). Хотя я сам для больших пределов(?) не гожусь (хотя бы потому, что это дело всей кроны), но сознание того, что это не есть предел вообще, превращает все попытки в этом направлении в «сражение шпильками».  Если утрачен интерес к самому процессу, то всё это смешновато. Я не самый яростный лист на дереве. Мне тоже милее равновесие, и я его достиг. Но поэзии, опять же, противопоказана завершенность. И к нему она и стремиться. Здесь, наверное, движущее противоречие.  Строить дома, «убивать топором старушек», это скучновато.  Еще ниже. На последнем этаже происходит усиленное раздробление, при чём с таких позиций, что синтез предполагает нечто грандиозное (надеюсь понимаешь). И только тут, заранее известное, не уничтожает интереса к процессу.