***

+++  

Здоров! Как я уже сказал Вам по телефону, я потрясён Вашим письмом. Ну что это, в самом деле: М. Коновальчук – и в толпе щебечущих первокурсников? Бросайте это дело. Вот мотанусь весной в Питер, обживусь там, найду тебе местечко и... Что это Вы затеяли? Дорогу в жизнь что ли пробивать? Так есть много путей более достойных Вашей натуры и более интересных. А пять лет нищенского существования в студентах – я даже не представляю вас в этой роли, Главстаршина! Это не для нас, Миша, не для нас. Не убедил? Ну, тогда ладно. Надо сказать, что Вы всегда были в этой жизни (даже на расстоянии) чем-то таким... Коновальчук, в общем... Личность, может, и не очень глубокая, но весьма оригинальная, независимая. В общем даже, наверное, прогрессивная. И резкая. Вот. Так вот, тот факт, что Вы где-то всё время существовали, не давал мне скатываться в пропасти какой-то такой, не знаю как сказать, восторженного-наивненького- добренького-серенького, так как всё может быть, даже чувствительность, «эллегическая грусть»(!), ну, что-то такое, хотя знаю, что Вы тоже можете быть удивительно добрым.  И вдруг какой-то пошлый вывих. Кордебалет. Не по Коновальчуковски это. Хоть, поразмыслив немного, я подумал, что это точно вписывается в Ваш пейзаж.  Таскал мешки, работал в георазведке, служил во флоте, поступил в институт. В этом что-то тоже есть. Может быть, Вас коробит такая схема,  но со стороны это смотрится так. Только нужно продолжить. Например, так: «... бросил, уехал в Петербург и там со своим другом детства и соратником организовал тайное общество «Sumatra», два года работал на трансатлантических линиях в Балтийском пароходстве, и, похитив из Эрмитажа «Мадонну Лиззу», сбежал за границу, или, накопив небольшое состояние и купив домик в средней полосе России, занялся написанием мемуаров. Ну, ладно. Так я хочу знать, действительно ли Вы решили посвятить себя этому делу или что такое? Только без шуток. Напишите раз в жизни серьёзно. Честное слово. А то ты ж знаешь, какой я легкоранимый. Вот так. По телефону я не смог добиться от тебя вразумительного ответа. Начал тут я «Новую тетрадь». В знак глубокой признательности и благодарности за телефон, высылаю целиком. Жаль, что Вы не сможете приехать раньше. Очень жаль. Вы этим звонком так разволновали меня. Теперь у меня впечатлени-и-й. Пережёвывать. Вспоминать тембр Вашего голоса, милое, трогательное обещание плюнуть в ухо... Всё это так подействовало на меня. Устал я, Миша, служить, устал уже. Но вместе с тем мне тягостно думать о том, что начнется после того, как с плеч моих слетят эти погоны. Вот видите, на какое письмишко раскололся. Ну, храни вас бог.

Подпись.

Императорский залив.

 P.S. Пришлите гражданское фото. Только не в толпе студентов. Я этого не вынесу. Боже ты мой! Коновальчук – и студент! Небеса рухнули на землю. Простите меня за эти слова. У меня что-то свихнулось в голове от вашего письма.

 P.P.S. Как твой брат, Иван*? Вы переписываетесь?

 (*Брат сидит за бандитизм – М.К.)

+++

В литературно-художественный, нерегулярный  (и проч. и проч.) журнал «Суматра» от соб. корр. Эпиграммы цензурные и нецензурные. Смешные и несмешные. На гр-на Коновальчу-ка. Точ-ка.

***

Я не туз козырный. И не соловей.

Я такой настырный, ветер в голове.

Противоречивый – ну, ни дать, ни взять.

Уважаю чтиво. Ругаюсь в богамать.

А нас, ах, сколько нас, утрачен счёт.

Анфас – Раскольников. С нутра – сам чёрт.

А сбоку колечко, вообще – цыган.

Ни богу свечка, ни чёрту кочерга.

Это всё любя, Миша, экспромтом.

А теперь: Вы обещали написать пародию. Напишите на очень свеженькое. Жду.

Подпись.

***

Зови, не зови, не дано докричаться.

Умчатся туда не дано.

И ветры по небу устали качаться,

устали стучаться в окно.

Устали и мы поклоняться печали.

И, намертво вбитые в круг,

устали в конец начинаться сначала,

пройдя заколдованный круг.

Пусть кто-нибудь, мудрый и сильный, как ветер,

свободный от этой тоски,

пробьётся, поймёт, задохнётся от света,

и ярость и боль, и мученье ответа,

уложит в четыре строки.

***

Храни нас, бьющих путь по бездорожью,

дыханье облекающих в слова,

храни нас, бог, навеки от безбожья,

неверие – храни от божества.

Вдохни нам жар в заснеженные очи.

Храни нас, снег, от жаркого огня.

Храни нас, день, от затемненья ночи.

Храни нас, ночь, от ослепленья дня.

Храни нас, свет. Храни нас, свет, от тени.

Храни нас, тень, от полной чистоты.

Храни, азарт, от пустоты и лени.

А лень и пустота – от суеты.

Храни нас, разум, от порывов буйных.

Храни, порыв, от сухости речей.

Пусть будет слышен в яростную бурю

ярчайший звон капелей и ключей.

Пусть будет стих подобен граням линзы.

Храни нас, хаос, от поспешливой строки.

Храни нас, смерть, от опьяненья жизнью.

Храни нас, жизнь, от смерти и тоски.

+++

Вы можете меня представить с рыжими волосами? И не пытайтесь, это все равно, что представить кривизну пространства.

Императорский залив. Совгавань.