***

+++

Здравствуйте! Вы производите впечатление человека усталого, есть еще для этого крепкое словечко. Я буду их избегать, хотя речь моя от этого утратит свою выразительность. Вы извините, что я пишу вам лёжа. Грипп бродит по Советской Гавани. Бациллы. Вот и меня сразил тяжёлый недуг, может, больничная койка успокоит меня навсегда. Я спрашиваю каждый раз у доктора, я не умру, товарищ лейтенант? Он говорит – нет. Вы все будете жить. Оптимист. Не нам чета. А я чувствую, как смерть ходит по кубрику, на дверях которого написано «лазарет» и нарисованы две куриные косточки. Она садится у меня в ногах. Я чувствую её холод. Крадется к груди. Сладко сдавливает её, дышит в лицо. Я говорю доктору, уберите её. Он спрашивает – кого? Я, наверное, умру, Миша, вы приедете на похороны? Иначе ведь вас не заманишь. И только когда моё тело, завернутое в брезент, будут бросать за борт и прокисший воздух Императорского залива разорвётся артиллерийскими залпами, не впадайте в риторику в своей речи и вообще, «Не всё ли равно лежать где, Ещё спокойней лежать в воде». Теперь перейдем к Вам, Вы очень не детальны. Я бы хотел посмотреть Ваши пародии и пару строк капитан-лейтенанта (нрзб.).  Любопытен стал, как старая дева. Я смотрю, с литературным людом Вы знаться не хотите. Там есть такая бойкая газетёнка «Молодой дальневосточник». Из самых искренних побуждений я отправил туда уже три письма – и что в Маракотову бездну. Миша, не поленитесь написать пародию на вашего лучшего друга, т.е., на меня.  Рецензию я выслать не могу, так как её ещё нет. У сестры моей сейчас очевидно ни секунды свободного времени. И вообще не пишет. Как-нибудь потом. Кто вам ещё пишет? Наверное, никто? Жигульский молчит уже долго. Ты его ещё помнишь? У меня есть от него пара писем, как-нибудь фотокопии вышлю в журнал. Вы не ответили на два моих пункта. Не выслали план вокзала, видимо забыли. И не ответили, когда Вы навестите меня. Задаю Вам еще один вопрос: чем Вы намерены заниматься в ближайшие 10 лет? Только без Вашего идиотского юмора про заборы и канавы. Есть кое-какие соображения. Потом, Вы не ответили, хорошо ли Вам под солнцем. Это тоже узловой вопрос. Ну, ладно, пока, буду читать Маяковского, где про грипп.

ххх

Годы нагревают термометр под калорифером под 41,5 и суют под мышку. Смерть! Я по простоте душевной ору – доктора! (Юмор)

***

И от того, кто вот сейчас,

вот в эту самую минуту,

в какой-то маленькой войне

на землю падает в атаке

и задыхается в дыму,

и взрывы видятся ему,

как восклицательные знаки –  

уже в полнейшей тишине,

и не поймёшь ни ты, ни я

такого близкого предела,

когда весь смысл бытия

замкнут на крестике прицела…

***

И было проще всё, когда бы мы в тот вечер заблуждались, ошибались.

А звоны те мерещились, казались, и распадались в свете полутьмы.

Когда бы эта тяга к тишине не составляла сущности движенья,

когда б она в пределах напряжения с покоем существует наравне.

Когда бы относительный покой не жаждал воплощенья в абсолютном

покое, приближаемой строкой, там, где живут средь полной тишины

мельчайшие отрезочки длины. А формулы с лирической тоской

не звали б из трёхмерного уюта к тем самым, странным звонам над рекой.

(рекомендуется как студентам лит., так и физматфаков в качестве уч. пособия)

Стихотворение, навеянное телефонным разговором с М. Коновальчуком, и, в силу этого обстоятельства, ему посвящаемое.

***

О, как нам хочется тепла,

как часто хочется покоя.

Тепло и свет, когда светла

над нами ночь и, как подкова,

за огородами села

блестит река на склоне лета.

И наши мысли ночью этой

куда прекрасней, чем дела.

О, да! Они куда прекрасней,

куда делам до тех высот,

куда ведёт на мыслей праздник

раскрепощённый наш висок.

Нам кажется, что над рекой

мы звон какой-то странный слышим.

А звёзды падают на крыши,

а Млечный Путь все выше, выше...

Мы склонны думать, что в такой

полночный час от всех излишеств

свободны телом и душой,

мы познаем какой-то высший,

почти божественный покой.

Почти что смысл Бытия,

предел стремлениям пророчим.

Как мы мудры в такие ночи!

А после мудрость эту носим

в себе глубОко затая.

«Быть иль не быть?» – как даль чиста!

Мы насмехаемся над принцем,

когда возводим в высший принцип

улыбку светлую Христа.

Как далеки мы в этот час

от всех раздетых и разутых…

(конец утерян)

Что нового в Ваших путешествиях? Пишите ...