Благолепие разрушила звонковая сигнализация, яростная и тревожная, в мгновение ока всё преображалось, боевая тревога!
За полчаса до наступления нового, тысяча девятьсот семьдесят лохматого года.
По громкой связи чётко и грозно зазвучал голос командира: «Боевая тревога, баковым – на бак, ютовым – на ют, корабль экстренно к бою и походу изготовить! Отдать прижимной, отдать кормовой, с якоря сниматься, по местам стоять!»
В обратку в ходовую рубку понеслись доклады о готовности всех подразделений, чётко, ясно, без сучка и задоринки.
– На румб сто восемьдесят – есть на румб сто восемьдесят, машины, обе, средний – есть обе средний, якорь чист – есть!
Все шестьсот тонн водоизмещения, упакованные в стальную хищную рыбу, вспарывая лёгкую волну с шугой, двинулись в открытое море. В защищённой от ветра бухте волна была пологой, но два десятка кабельтовых спустя, первые удары по корпусу дали понять, что в открытом море корабль ждёт шторм. Море освободилось от прибрежной шуги, ледяной массы, и дальше волна шла чистой, тёмной, серебрясь при луне крутыми барашками, балла четыре определялось на глаз, дальше будет несомненно веселее.
Даже без уточнений ясно было, что заставило корабль «экстренно к бою и походу изготовить», неожиданно, именно в праздничный вечер, добрые соседи из страны восходящего солнца решили проверить боевую готовность нашей бригады кораблей, точнее, провести некоторые военно-исследовательские работы в наших прибрежных водах, а еще точнее – нарушили границу.
И мы шли на перехват. Шли в серебристую темень, в кипящий котёл океана, который начинался уже вот тут, стоило пройти «Трех братьев», и мы оказывались на краю Великой Камчатской впадины, и у нас под килем было миль пять глубины, тонуть-не-перетонуть, корабли здесь глюкнув, не ложатся на грунт, не достигают его, а так и плавают, висят на глубине двух- трех миль со всем своим снаряжением и экипажем, пока их не съест ржа, не растворятся в океане.
Вскоре нарушителей запеленговали, и мы пошли на перехват, но не так как в кино, а согласно боевой науке, нам следовало прокрасться вдоль береговой линии незамеченными радарами, и только когда они изменят курс, что было сигналом обнаружения, идти на сближение. Захватить нарушителя можно только в наших водах, если он успел уйти в нейтральные, то он свободен, он может над нами посмеиваться, глумиться и строить рожи, если захочет.
На огромной скорости корабль врезался в пятибалльную волну, от удара волны палуба уходила из-под ног, он скрипел и сгибался по миттель-шпангоуту, волна ураганом проносилась по баку, разрезалась ходовой рубкой, завихрялась на рострах и падала на ют.
Штурмовая группа, обняв автоматы, на корточках, прижавшись спиной к переборке, отрешённо сидела в командирском тамбуре. Спасательные жилеты, словно бронежилеты, плотно обтягивали спину и грудь, их надевали, соблюдая Устав, а еще они защищали от ветра, но спасательное их назначение было нулевым. Равнодушие и отрешённость их была нарочитыми, они были сосредоточены, как бывают сосредоточены специалисты перед непростым делом, хотя, казалось, известным до тонкостей. В такие минуты в сознании возникает пустота особого рода, кажется, что человек освободился от всего своего, обыденного, приготовил свой внутренний приёмник для любой ситуации, для мгновенного реагирования на неё, хотя внешне каждый кажется спокойным и даже медлительным.
А корабли тем временем сближались, нарушитель взял курс на ближайшую точку в нейтральных водах, став лагом к волне, впав в бортовую качку, играя рангоутом как взбесившийся метроном, а перехватчики, мы, единственно верным курсом, на волну, то ныряя в неё, то появляясь на поверхности, как отчаянный пловец, потерявшись в волнах, вращая радаром: где я и что со мной? Боевой прожектор, сноп света, метался между волн, выхватывая и теряя белый корпус японской шхуны, казалось, что она идет сама по себе, и нет на борту ни единого живого существа. Но это было не так, они напряженно работали, пытаясь уйти, выиграть эту гонку с большой для них ценой, судно нарушило границу, и они были вне закона.
Морской охотник, не церемонясь, подрезал шхуну, ударил справа в носовую часть, бейдевинд, оба судна вздрогнули от удара, шхуна слегка отклонилась от курса, но охотник упрямо встал на её пути. На баке заметались члены баковой группы с пеньковыми и стальными канатами и тросами. Необходимо было изловчиться и накинуть оган троса на кнехт нарушителя, заарканить его, что было неимоверно трудно, так как палубы плясали параллельно друг другу с двухметровой амплитудой.
Последовал ещё удар, охотник подставил левый борт, закрывая выход шхуне к нейтральным водам. Носовая часть шхуны наползала на ростры, как бы на второй уровень палубы, грозила раздавить надстройку, шхуна, как бульдозер, пёрла на корабль с боевой низкой осадкой и вполне могла его нейтрализовать нахрэн. Для ещё одной атаки шхуна дала «полный назад», словно для разбега, охотник развернулся, дав машинам «враздрай», и готов был встретить шхуну форштевнем.
Но вдруг что-то произошло, что произошло, было непонятно, но оба судна отказались от своих намерений.
Штурмовая группа ахнула разом, она была ближе всех к делу, на борту шхуны Кандыба, держась за шторм-леера ногами, руками выбирал тонкий бросательный конец, на котором крепился пеньковый канат, обычно служивший прижимным тросом при швартовке. В мгновение ока пеньковый оган оказался на борту шхуны и она замоталась на нём, словно упрямый колхозный бык. Дальше у всех сработала общая соображалка, канат забросили на турачку, лебёдку, и стали подтягивать шхуну к кораблю. На борту шхуны заметались фигуры, но было поздно, Кандыба принял бросательный стального троса и шхуна была повязана, словно пьяный матрос в самоволке. На борт ринулась штурмовая группа и через секунду, работая специальными стальными «фомками» бойцы вскрыли люки и лючины, словно консервные банки.
На шхуне погас свет и заглохли двигатели, ни одного человека не появилось на верхней палубе, только из всех иллюминаторов торчали головы парней в беретках.
Наступила странная пауза, гасла волна между корпусами и оба судна, принайтованные друг к другу, синхронно покачивались вместе с пологой волной.
Свободное копирование
