Следующий день был назначен для осмотра Московского водопровода; мне приказано было ожидать Толя на большом Ростокинском водопроводном мосту{}. Толь по приезде к этому мосту сказал мне, что он не поедет в Мытищи, а желает немедля слышать от меня об изобретенном мной способе устройства ключевых бассейнов, о котором ему уже говорил Потье. По бывшему со мной чертежу я подробно изложил мое предположение, которым Толь, а равно и изложением моим, остался вполне доволен и во все время, пока мы шли по насыпи над кирпичным водопроводом от Ростокинского моста до Алексеевского водоподъемного здания, на протяжении до двух верст, говорил со мной. Из этого здания Толь поехал на Сухареву башню и в отделение оной, где помещает ся резервуар мытищинской воды, благодарил Яниша, как составителя проекта столь полезного для Москвы сооружения, и его подчиненных, приводивших этот проект в исполнение. При осмотре Толем водопровода развязался язык у Яниша, к которому Толь был приглашен в этот день к обеду.
Толь отказался было посетить Московский экономический комитет путей сообщения, помещавшийся на 1-й Мещанской улице, вблизи Сухаревой башни, так как он был им недоволен; но, по осмотре водопровода, сказал, что это сооружение его так порадовало, что решается пойти в означенный комитет.
По входе в залу присутствия Толь спросил у председателя комитета Строительного отряда подполковника Павла Семеновича Граве{} о членах и служащих комитета и, после нескольких приличных, скромных и благосклонных слов, простился с ними. Но Граве удержал его своею весьма нескладной речью, в которой просил о расширении прав комитета, без чего он не может действовать. Толь приказал ему представить записку, которую он рассмотрит с полным вниманием, и за тем хотел выйти из присутственной залы, но в дверях ее очутился Граве, который, загородя Толю дорогу, повторил свое требование и просил разрешить его, не выходя из присутствия. Толь повторил свой ответ и требовал, чтобы Граве его пропустил. Затем Толь и все присутствовавшие начали медленно подвигаться по двум комнатам комитета, предшествовавшим присутственной зале, и по узкой лестнице, так как впереди Толя медленно отступал Граве, повторяя свое требование и задерживая Толя в каждой двери и на каждом повороте лестницы. Толь ничего не отвечал, но с гневным выражением обращался к Граве со словами: "Пропустите меня, перестаньте!" -- а при поворотах лестницы прибавлял: "Берегитесь, вы упадете".
Когда все сошли с 3-го этажа и очутились на широкой площадке, на которой была наружная, во двор, дверь, Толь поспешно за нее ухватился. Граве снова начал свою заученную речь о необходимости дарования новых прав комитету; это взорвало Толя, который его разругал, а на вопрос Мясоедова, не прикажет ли Толь арестовать Граве, отвечал, что дураков под арест не сажают. Вместе с тем Толь сказал Янишу, что Граве привел его в раздражение, не дозволяющее ему ехать обедать к Янишу. К этому обеду, к нашему общему удивлению, приехал и Граве.
Мой рассказ о пребывании Толя в Москве в 1834 г. вовсе не имеет целью дать о нем неблагоприятное мнение; для оценки лиц того времени надо помнить, в какой среде они обращались. Я же всегда уважал Толя не только как известного своими дарованиями военного, но и как образованного и доброго человека. Впоследствии, когда он более познакомился с составом корпуса инженеров путей сообщения и когда увидал между нами многих образованных, усердных и вполне честных людей, он сильно привязался к этому корпусу и даже сделался излишне снисходителен; приведу хотя один пример, а именно: он значительно облегчил приговор военного суда над инженер-капитаном Мелентьевымн, осужденным за разные дурные поступки, извиняя означенные поступки его страстью к пьянству.
Толь по возвращении в Петербург представил Государю к наградам очень многих офицеров II (Вытегорского) округа, а из других округов только одного меня к выдаче годового содержания 600 руб. асс., так что, за вычетом 10 % в инвалидный капитал, я получил 540 руб. асс. (154 руб. 28 коп. сер.). Хотя награда не была значительна, но нет сомнения, что в это время я обратил на себя внимание начальства, что и было причиной моей дальнейшей карьеры, которую можно назвать блестящею в сравнении с карьерою моих товарищей. Несмотря на крайнюю надобность в деньгах, я очень оскорбился денежной наградою за изобретенный мной способ по устройству ключевых бассейнов, приносивший столь значительные выгоды. Впрочем, тогда награды ценились еще до такой степени, что бывший старшим адъютантом штаба корпуса путей сообщения майор Полонский{} нашел нужным поздравить мою мать, находившуюся тогда в Петербурге, с получением мной награды, которую он ценил тем более, что я один в III (Московском) округе путей сообщения заслужил внимание Толя.
В приказе о пожаловании мне денежной награды ничего не было сказано, что она дается за изобретенный мной способ устройства ключевых бассейнов, а потому я почел себя вправе в 1835 г. ходатайствовать о награждении меня на основании статутов орденов Св. Владимира и Св. Анны и, не получая ответа, повторил это ходатайство в 1837 г., вследствие которого и получил к Святой неделе 1838 г. орден Св. Анны 3 ст., помимо ордена Св. Станислава 3 ст.
Свободное копирование
