В Австралии мне подарили книгу на русском языке, изданную в 1981 году в Тель-Авиве издательством “Три богатыря”. Это был… мой перевод из “Дневников” и “Письма отцу” Кафки, — книга составлена, видимо, из публикаций в журналах “Вопросы литературы” и “Звезда”. Ни на титуле, ни в содержании моей фамилии как составителя, переводчика и комментатора не значилось (лишь внутри книги). Сперва я возмутилась: пираты, без моего согласия, даже без уведомления, не говоря уж о присылке книги, тем более гонорара, три ловкача, наверное из Одессы, втихую обделали дельце! Потом радостно засмеялась: слава Богу, что я не знала и что книга не дошла до нас! Ведь из чистой боязни, что могут потребовать отчет, каким образом моя работа издана за рубежом, да еще в Израиле, я бы вообще ничего больше не предпринимала, долгие годы сидела бы тихо, как мышка. А так я упорно и бесстрашно стучалась во все доступные и малодоступные для меня двери, доказывала, что Кафка умер за 44 года до Пражской весны и не мог породить ее, о социализме высказывался нейтрально, послушайте, что он говорил о русской революции, как ему хотелось, чтобы Горький написал воспоминания о Ленине, подобно тому, как написал о Льве Толстом, как любил он русскую литературу, его дневники пестрят именами не только Достоевского и Гоголя, но и Герцена, Белинского, Бакунина, да и некоторые художественные произведения прямо перекликаются с нашей классикой; а вот что он говорит о повести А. Неверова “Ташкент — город хлебный”: “Народ, у которого такие мальчики, как в этой книге, такой народ победить нельзя”. (Тут я, правда, лукавила: я знала, что приписываемые ему слова Кафка сказать не мог — книга по-русски опубликована в 1923 году и даже будь она мгновенно переведена на немецкий, в руки Кафке попасть не могла, он был уже смертельно болен, и с собеседником к этому времени давно не встречался.)
В начале 1988 года, после множества сегодня — “да”, завтра — “нет”, при энергичном вмешательстве академика Дмитрия Сергеевича Лихачева, все эти годы интересовавшегося перипетиями “борьбы”, было разрешено, при предоставлении двух новых рецензий, издать в приложении к “Иностранной литературе” томик “Из дневников” и “Письмо отцу” — через двадцать три года после выхода в свет сучковского большого тома.
Это было как прорыв плотины: одновременно в двух журналах — “Иностранной литературе” и “Неве” — были опубликованы два перевода романа “Замок” — один, семнадцатилетней выдержки, перевод Р. Райт-Ковалевой (она еще успела увидеть свое детище), и другой — молодого ленинградца Г. Ноткина, который по собственному побуждению, зная, что по журналам и издательствам безуспешно мыкается перевод “самой” Р. Райт-Ковалевой, без надежды на опубликование сделал эту большую и очень нелегкую работу.
Начали шевелиться и издательства.
В 1989 году издательство “Радуга” — одна из половин разделившегося “Прогресса” — выпустило в серии “Мастера современной прозы” большой том, составленный мною из существовавших к тому времени переводов. 90-й же год был ознаменован почти судорожным стремлением чуть ли не всех издательств выпускать Кафку. Причем не только крупные издательства взялись за подготовку его книг, но и многие малые, которые в ту пору стали расти, как грибы, но и лопались, как пузыри. Оно и понятно: поток захватывающих дух доселе неведомых публикаций стал иссякать, Кафку же все еще окутывал флер запретного плода и сулил дивиденды. 91-й должен был вызвать настоящий бум: издательство ЦК КПСС “Правда” (!) подготовило однотомник; “Прогресс” — однотомник (в серии “Художественная публицистика”); Политиздат (!!) готовил двухтомник; Худлит — трехтомник; новое — коммерческое — издательство провело подписку на четырехтомник. Впору голове закружиться! Порой мне становилось не по себе — “закафкали”, перекормим.
Напрасные страхи. Как только политические препоны и анонимные запреты отпали, на сцену выступили экономические факторы. Едва восстав из руин политической системы, Кафка стал жертвой нового монстра — рыночной экономики, с дичайшими гримасами ее начальной стадии.
Короче говоря, в срок свет увидел только политиздатовский двухтомник. От правдинского однотомника у меня на память осталась сверка — книга не вышла. Годы спустя сборник, подготовленный “Прогрессом”, был опубликован издательством “Дидик”. Худлитовский трехтомник, подготовленный Д. Затонским, купило и выпустило харьковское “Фолио”. Что же касается подписного четырехтомника, то задумавшее его издательство лопнуло, тайком передав (или перепродав) другому, а то — третьему, третье — частному лицу. Проводившие подписку магазины возвращали особенно настойчивым подписчикам аванс… Долго и мучительно я искала терявшиеся то тут, то там следы, пропадавшие тома рукописи, неизвестно куда девавшиеся пленки, подписи к иллюстрациям. Нашла. Все нашла. Привела в порядок, восполнила по копиям недостававшее. В конце концов маленькие четыре тома вышли, явившись последним вздохом умиравшего петербургского издательства “Северо-Запад”.
Свободное копирование
