* * *
Лев Вальдемарович Нуссберг был наиболее уважаемым представителем свободного творчества России, создателем передовой бригады «кинетистов», человеком широким, энергичным и грамотным в отличие от своих коллег, не умевших читать латинские буквы. Судьба ему ласково улыбалась, обеспечивая верный шанс прославиться на Западе.
В августе 1976 года он въехал в Париж.
Привередливый западный заказчик день ото дня терял интерес к гремевшему в 60-е годы кинетическому течению, впрямую связанному с промышленным бумом электроники и синтетических заменителей. Поколение «68», поколение цветов, наркотиков, любви и мира бежало в природу, в нирвану, в экологию, в пастухи. Длинноволосые бородачи начисто отвергали потребительский мир капитализма. На модной волне экологизма поднялись акулы концептарта. Один итальянский герой нового «изма» дорого продавал на выставках свое собственное, консервированное в банках, говно. Парижский концептуалист Кристиан Болтанский торговал пробитыми билетиками метрополитена, и быстро прославился. Немецкая знаменитость Йозеф Бойс, бывший летчик Гитлера, приходил в лучшие музеи мира с топором в руках, чтобы на глазах толпы разбить на щепки десяток буржуазных телевизоров. Пара британских нудистов Жильберт и Джорж просто показывали публике голые жопы, разрисованные ромашками.
Эстетическая программа эмигранта Нуссберга с его кинетическими играми, с коллективным творчеством и действом запоздала, и русское присутствие в этом деле главари бизнеса начисто отвергали. К лихорадочным хлопотам устройства в совершенно новом мире прибавилось неприглядное поведение западноевропейских друзей. Влиятельные Виктор Вазарели, Пьер Рестани, Франк Поппер и Понтюс Хюльтен (директор французского артцентра Помпиду), трубившие хвалу русскому новатору, пока он сидел в дерьме советской России, вдруг поджали хвост и ничем не помогли.
Франция, город Париж всем русским снился в лучах солнечного короля Луи Каторз: Версаль, сады, фонтаны! Затем ослепительный блеск изящных искусств, где впереди всех Ван Гог, Сезанн, Пикассо, — какой призыв, какая тайна!
В конце семидесятых, периода скопища советских эмигрантов, Париж был не «городом света», а окраиной артбизнеса. Как всегда хорошо кормились специалисты «вечного реализма»: «жопники», «кошатники», «пейзажники» и т. д. На людей с высокими идеями, да еще приблудных с Востока, смотрели, как на сбежавших из дурдома сумасбродов.
Парижское жилище Нуссберга, словно в насмешку, заполнялось типично русским декором. На полках стояли не сочинения Бергсона, Сартра, Хайдеггера или Ницше, а зачитанные до дыр книжки Авторханова, Солженицына, Синявского, иконы и самовар.
Отступление в тыл России? Переход из западников в славянофилы?
Интерес иностранцев к России Лев Нуссберг явно преувеличивал. За свои сорок лет он ни разу не бывал за границей — не пускали! В музеях Парижа поражало полное отсутствие русского творчества. Советская Россия оставалась белым пятном отсталости и бескультурья. Груды каталогов и словарей со статьями о «Движении» оказались ненужными. Фантастический план русского футуролога об усовершенствовании человечества посредством киберромантической эстетики и коллективного творчества Париж не принял. Крупные фирмы и знаменитые музеи, швырявшие бешеные деньги нудистам с британских островов, экологистам с топорами и говном, с большим подозрением смотрели на грандиозные и наивные замыслы русского утописта.
Робко поддержали итальянцы.
Итальянские еврокоммунисты, заправлявшие культурой в Венеции, охотно шли навстречу советским диссидентам. Лишний раз разворошить мещанское болото руками совков.
ГУЛАГ! Дурдом! Нонконформизм! — Звучит!
И Дина Верни и Лев Нуссберг отлично знали о предстоящей манифестации в Венеции, но такими мелочами, как составление списка участников, необходимый выставочный материал и каталог поручался «Монжерону», претендовавшему на это дело. Итальянцы очень смутно представляли положение нонконформизма в Советском Союзе. Они знали два-три имени, а здесь им предложили досье на сотни имен, причем центральное место занимала совсем неизвестная группа «Санкт-Петербург», где числились сразу три Шемякиных, Михаил, Ревекка и Доротея. Они обратились за справкой к известному им Льву Нуссбергу и Дине Верни, и, естественно, вся несуществующая группа, и в ее числе и Михаил Шемякин, были исключены с венецианской выставки.
Так, сразу, одним ударом и чужими руками, Лев Нуссберг отомстил Шемякину за позор парижской выставки 1976 года в Пале де Конгре, где видная группа кинетистов не была представлена, а Дина Верни расправилась с бывшим и предавшим ее питомцем.
Свободное копирование
