* * *
Русские обожают памятники. Нищая страна возводит многотонные и дорогостоящие монументы вождям, военным, космонавтам, писателям, художникам, героям труда и войны. Памятники Александру Сергеевичу Пушкину, «солнцу русской поэзии», стоят повсюду в бронзе, мраморе, гипсе, глине, дереве.
У Холина были свои счеты с Пушкиным.
Он шел к Пушкину узкой тропой нигилистов — «сбросить Пушкина с корабля» (Давид Бурлюк), но плевал не на «солнце», а в «многопудье» (Вл. Маяковский) казенных почестей.
Значит, по Пушкину, пли!
На православную Пасху (1968) у церковной ограды крестного хода, с торжественным «Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ», Холин вдруг ляпнул:
— А вы знаете, что Пушкин был большевик? «К лукавому склонив на грудь главу, вскричала: ах, и пала на траву», разве Царица Небесная падала на траву?
Пушкинист Люба Авербах, новое увлечение поэта, вспыхнула как спичка от возмущения.
— Нет, Игорь Сергеич, Пушкин — свет, цвет и бог России, а вы провокатор и бес!
Со школьной скамьи я, знавший наизусть три сезонных пушкинских куплета, с восхищением смотрел на Любу, разносившую неуместный и злой выпад Холина.
На совершенно неизвестных и поразивших меня примерах биографии поэта с цитатами: «Вхожу ль во многолюдный храм», «анахорет молился Богу», «Бога глас ко мне воззвал» Люба доказала бесспорное православие и церковность великого поэта.
— Закон Божий и церковные правила Пушкин знал изнутри и с пеленок, не читая книжек религиозно-философских кружков, — расходилась Люба Авербах. — Его поэзия непрестанная молитва подвижника. Нам гениальный «сверчок» пел любовь и, значит, Бога! Вера и любовь, соблазн и раскаяние всегда вместе! И лежит он на Святой Горе! Вперед к Пушкину, Игорь Сергеич!
Однако последнее слово оставалось за Холиным.
— Люба, ставьте памятник Холину, а не Пушкину!
Тут все дружно рассмеялись.
Холин начал новые стихи «Дорога Ворг» — «Дорога Ворг ведет в морг» — музыка абстрактных фраз и барачная заумь в ярком союзе.
Осенью 1968-го, возвратившись из Брянска, куда я возил медикаменты больной матери, на пустующем мольберте я обнаружил машинопись холинской «Эрики», не пробивавшей две буквы, стихи, мне адресованные:
«Вал. Воробьеву: приходи ко мне в гости. Мой адрес: вселенная Фрезер, Галактика 9, Планета 24, и дальше: Берегись автомобиля, Пешеход! Береги себя от пыли, Пешеход! Берегися от болезней, Пешеход! Витамины нам полезны, Пешеход! Вот в киоске авторучка, Пешеход! Вот кафе, зайди с получки, Пешеход! Выпей водки, съешь сосиски, Пешеход! На заем идет подписка, Пешеход!»
Слово «пешеход» в ритме маршей братьев Покрасс — «загудели, заиграли провода — мы такого не видали никогда» — повторяется восемь раз.
Образец холинского концепта.
Любой герой Холина, где бы он ни обретался, остается барачным тараканом, недостойным сожаления.
По Холину, барак не выдумка коммунизма, не шестая часть света, а вся планета, вся вселенная — барак, и никакие перестройки сознания не меняют этой сущности.
Игорь Холин съехал, но я недолго страдал от одиночества. Знакомый режиссер Кирилл Богословский, гулявший в подвале после спектаклей, с первым снегом появился с веселой особой в овечьей шапке, скрывающей выразительное лицо.
Свободное копирование
