Поездки на машинах с мальчиками - 61

Я решила стать осторожной и начать здоровую и моральную жизнь. Начну с ежевечернего душа и договора с Джейсоном пойти в кино в следующие выходные.

Как это обычно бывает, на следующей неделе между моим решением и назначенным походом в кино «кекс» сломался. Механик сказал, что нужно менять генератор, с чем придется подождать, потому что на это у меня нет денег. Видя покрытый сугробом «кекс» на заднем дворе, я чувствовала, что это знак. Мой последний семестр. Скоро выпуск. Хорошо, что я получаю диплом, но я становлюсь безлошадной. Что бы это значило?

Я изучила много литературы и во всем видела символы и предзнаменования. Я теряю расссудок. Я взбодрила себя. Есть множество студентов, четыре года проучившихся и вообще не имеющих машины. На все занятия я могу ходить пешком. Покупать все можно в маленьком, хотя более дорогом магазине на углу. Я могу тормознуть машину соседей, чтобы они подвезли. В конце концов накоплю деньги на ремонт. Это сработает. В субботу вечером, когда мы договорились идти в кино, стало морозно. Мело часов восемь и все дороги и подъездные пути были окружены горами снега. Лед покрыл проходы. Джейс и я закутались и отправились смотреть «Собачий полдень» в кинотеатре нашего студенческого городка, заглянув сначала в угловой магазин купить Джейсону копеечных конфет.

Как только мы почувствовали струю горячего воздуха в фойе, Джейсон снял варежки, сунул руку в карман погладить конфетки и обнаружил, что там ничего нет, кроме крохотной шоколадки с арахисовой пастой. «О! Они выпали через дыру», - сказал он. Его веселье сдулось на моих глазах. Я почувствовала вину за то, что у него в кармане дыра и за то, что я об этом не знаю. Мы сели. Джейсон, беззаботно болтавший пока мы шли, усевшись рядом превратился в черную дыру. Я не чувствовала, что он хоть как-то повеселел, пока в середине фильма он не рассмеялся над трансвеститом-любовником героя Ал Пачино. Потом, выходя из зала, мы столкнулись со знакомым по имени Дэн, у которого была машина и Джейсон знал об этом. Джейсон прошептал: «Как думаешь, Дэн нас подвезет?»

Это напоминание, что снова я без машины, вместе с его предположением, что я обращусь к мужчине с просьбой подвезти, бесконечно меня расстроило. «Мы пойдем пешком, - прошипела я, - это тебе полезно».

На улице Джейсон начал стучать зубами, идти мелкими шажками, как китаец, чтобы показать как он замерз. Почти ненавидя себя, я взяла его за плечо и развернула, чтобы натянуть капюшон. «Ой!» - вскрикнул он, удивив меня.

Люди останавливались и смотрели на нас.

Я упала перед ним на колени, сказав: «Не дергайся». И так туго потянула пластиковый шнурок его капюшона, что он сломался у меня в руке.

«Ты сломала его!» - завопил он, что снова меня удивило.

Потом крикнул: «Ты с ума сошла! Я убегаю». Истерика была нетипична для его репертуара. Скулеж, хандра, возражения - да. Истерики же определено нет. Пока я стояла ошарашенная, он ушел, оставив меня в снегу, перед уставившейся на меня половиной школы, считавшей, что я бью ребенка.

Я смотрела на маленькую черную фигурку, скользящую по снегу, пока она не исчезла за сугробом. Теперь все, что я могла видеть, это черную матросскую шапочку, которая иногда оборачивалась удостовериться, что я иду следом. Меня трясло, как будто я вот-вот рассмеюсь, но Джейсон уходил дальше и дальше и я побежала. Когда расстояние сократилось, я то бежала, то шла, держась примерно в сотне ярдов. Глядя на убегающего от меня, как от врага, собственного ребенка, я вспомнила недавний случай жестокого с ним обращения. У него был приятель из школы и они стреляли в меня и Джемсов стрелами с резиновыми наконечниками, пока мы готовили сложный мексиканский обед для одного из наших друзей, профессора-социалиста. Джейсон с полчаса использовал нас как тренировочные мишени, пока мои способности концентрироваться на том, что я делаю и не обращать внимания на детей не достигли предела и меня осенило, что я не обязана это терпеть, это нелепо.

 Тогда я сказала одному из Джеймсов: «Схвати этого индейца». Он схватил и я разбила яйцо о голову Джейсона и тут же подумала, это безобразие, Джейсон не поймет такую шутку. Он вышел из себя. Лицо покраснело, глаза вылезли из орбит и он сказал: «Ты сумасшедшая!». Потом побежал наверх и заперся в ванной. Он не пускал меня туда, но в конце концов пустил Джеймсов. Позже они сказали мне, что Джейсон плакал и заявил, что будет адвокатом, специализирующимся по правам детей, о чем я слышала и раньше.

Еще он сказал, что теперь боится как бы его приятель не рассказал в классе, как мать разбила яйцо об его голову. Этого со мной раньше не случалось. Вот Джейсон остановился на перекрестке. Если повернет налево, значит убежит, если направо - он почти дома. Я остановилась тоже и задумалась. Да, мне досталась тяжелая ноша – ребенок в столь юном возрасте, но и ему нелегко со мной. Он повернул направо. Остаток пути сердце перестало стучать у меня в ушах.

Дома я все делала не спеша. На лестнице, ведущей в его комнату были лужицы от ботинок. Я поставила на плиту немного сидра и, пока он грелся, закурила сигарету. Я знаю, мы должны поговорить, но не знала, что сказать. Взглянула на гитару. Раньше он имитировал игру на ней, стоя вечером на крыльце и подергивая коленями. Иногда, когда Джейсон был в веселом настроении, мы хорошо проводили время. Иногда он просто набивал себе цену. Мы могли часами петь на кухне и танцевать «диско» как сумасшедшие.

Он лежал на кровати, накрывшись с головой. Я села рядом. «Ты придурок», - сказала я в шутку. «Для этого ты гналась за мной до самого дома? Чтобы сказать, что я придурок?» Он заплакал. Вдруг я снова разозлилась. «Ты меня обвиняешь, что у нас нет «кекса»?

«Что?»

«Ты знаешь, что он сломан и у меня нет денег на ремонт. А ты жалуешься и жалуешься. Здесь нет моей вины».

«Это не так. Я хотел доехать, потому что замерз и устал. Это не так». Он начал всхлипывать и от этого задыхаться.

Я подняла его, посадила к себе на колени и стала баюкать. Я думала, что он пытался вызвать во мне чувство вины, а он просто устал и вообще не думал обо мне. Так же как и я не думала о нем. Всегда ли я думала, что его слова и дела направлены на меня? Была ли я эгоцентристкой? Было ли это результатом моих мыслей о том, что его рождение разрушило мою жизнь? Поэтому я забыла, что у ребенка есть своя жизнь и думала только о том, как она влияет на мою? Моя личность еще настолько не сформировалась, когда он родился, что он просто стал ее частью, как береза, привитая к вязу?

Я погладила его спину. Его лицо было влажным и горячим. Я надеялась, что думая о нем от зари до зари, бабушка преодолеет его закрытость от меня.