Глава четырнадцатая
Достаточно скоро они получили ответы на свои вопросы. Приехал отец повесить полку для пряностей, которую я попросила его сделать мне на день рождения. Когда я представила его, он не подал им руки. Естественно, это оттолкнуло меня.
В следующее воскресенье я заявилась в его дом в прозрачной блузе и начала разговор с матерью. «Ма, ты была когда-нибудь в секс-шопе?»
«Нет», - ответила она, нервно взглянув на отца, прикинувшегося, что не слушает нас, а смотрит игру «Гигантов» по телевизору.
«Там продается такая кукла. Ты ее надуваешь до размера человека. В ней есть отверстие...».
Отец вышел из комнаты, с шумом спустился в подвал, откуда вскоре мы услышали скрежет и шум его электрической пилы. Впервые на моей памяти он отказался смотреть игру «Гигантов». Я рассматривала это как победу.
«Хорошо, - спросила я у матери, - хочешь посмотреть по пятому каналу фильм Бетти Дейвис?»
«Как тебе не стыдно?» - сказала она.
Колледж не сделал меня дочерью по ее модели. Может быть я стала еще хуже. Я специально употребляла слова, которые она не понимала, потому что не собиралась обеднять свою речь, приспосабливать ее к невежеству и в беседах с матерью настойчиво критиковала стиль жизни родителей.
«Как ты выдерживаешь постоянно включенный телевизор? Это ж ментальный новокаин».
«Ты знаешь своего отца».
«И тебе нечего сказать о происходящем в твоем доме?»
«Беверли, не начинай».
На День Благодарения я посоветовала, чтобы обед готовили отец с братом. Мне это было смешно. Я подключила мать.
«Ты терпишь это. Что происходит с тобой? Тебе должно это нравиться. Ты мученица».
«Ты делаешь что хочешь в своем доме, я – в своем», -сказала она и я заткнулась.
Но это не означало, что заткнулась мать. Однажды в последнем семестре на выходные я привезла Джейсона, чтобы оставить до воскресенья, как я часто делала. В этот раз она сказала: «Видит Бог, Беверли, ты вообще смотришь за сыном? Посмотри на него. Просто посмотри».
«Что? Что?» - сказал Джейс, оглядывая себя.
У ребенка грязь под ногтями, жирные волосы, как веревки, на лбу, одежда мятая, изношенная. Пока она не сказала, я ничего не замечала. Я не могла вспомнить, когда он последний раз мылся в ванной. Мне стало жутко и по дороге из родительского дома я задумалась. Первое, что пришло на ум, была Саша, женщина, полтора года жившая этажом выше в сером, обшитом дранкой доме. У нее был трехлетний сын Армонд, которого, если спросить меня, она слишком опекала. Поэтому она не участвовала в нашем общем дневном присмотре за детьми. Армонд не любил выходить из дома. Даже поиграть во дворе. Периодически Саша вставала из своего кресла-качалки, топала по ступенькам с Армондом под мышкой, как с футбольным мячом, и стучала в мою дверь. Когда я открывала, говорила с перекошенным от злости лицом: «Я отдаю Армонда в сиротский приют, он очень плохой мальчик. Я больше не могу с ним». После этого Армонд начинал плакать, Саша заставляла его пообещать быть хорошим, после чего спектакль заканчивался. Если она, сильно разозлившись, не шла дальше – затаскивала его в машину и везла к какому-нибудь дому, про который говорила, что это сиротский приют. Однажды я куда-то ушла и не возвращалась до темноты. Может быть Джейсон сделал что-то, что ей не понравилось, дразнил Армонда, к примеру, или Саша просто чокнутая, не знаю, но когда я пришла, она стояла в коридоре взбешенная. «Ты ужасная мать. Ты не заслужила право иметь ребенка. Как можно оставляять восьмилетнего мальчика на пять часов одного? Пять часов без присмотра!» - сказала она. Я подумала, не сказать ли ей, что я, по крайней мере, не угрожаю моему сыну сиротским приютом, но вместо этого просто пожала плечами.
Теперь я думаю, что сказала бы Саша в свете упрека моей матери, что я не слежу за состоянием Джейсона и решила, что обе в чем-то правы. Я стала худшей матерью, чем была. И мне нечем было это опровергнуть.
Было множество свидетельств. Ну, перед занятиями я все чаще и чаще курила марихуану. Еще по утрам, бывало, пила вместо кофе кофейный ликер «Калуа» с молоком. В прошлом семестре пришла к декану, усадив для убедительности на колени Джейсона и попросила отменить один курс. Я сказала: «Это несправедливо, что в нашем университете есть студенты, к которым убирать приходят горничные, а я, имея такую же нагрузку, готовлю для ребенка, убираю, плюс подрабатываю в редакции десять часов в неделю». Декан легко согласился и сказал: «Разумеется. Если хотите, отмените этот курс. Мы понимаем, что матерям-одиночкам труднее».
Свободное копирование
