автори

1568
 

записи

220133
Регистрация Забравена парола?
Memuarist » Members » Alexander_Dolgun » Американец в ГУЛАГе - 38

Американец в ГУЛАГе - 38

14.01.1949
Москва, Московская, Россия

Иногда Дина тоже вставала пораньше, чтобы пойти пострелять вместе с нами, и ей понравилось держать пистолет. Поэтому, когда мы приехали в Москву, я взял свой револьвер 38 калибра с длинным барабаном и оттянул курок немного назад, чтобы он был мягче для нее. Мы ходили в лес по выходным и упражнялись в стрельбе, стараясь отстрелить, к примеру, днище от винной бутылки, стреляя ей в горлышко, при этом не повреждая стенок. Не скажу, чтобы нам удалось достичь такой точности, хотя я был и неплохой стрелок. Иногда по ночам я оставался у Дины, и мы проводили чудесное время вместе, и все это могло в конечном итоге зайти достаточно далеко, хотя, по крайней мере, для меня, все это не было таким уж серьезным.  

Но вот в один из дней я шел по улице Большая Полянка. Я не помню, почему я там оказался. Так или иначе, но впереди я увидел идущую в том же направлении Дину, и решил, ради смеха, не окликать ее, а тихо идти за ней следом, чтобы потом положить руку на плечо и строго сказать: «Тихо! МГБ!».  Я решил, что подшучу над ней таким образом тогда, когда она будет входить в свой дом, и потому немного замедлил шаг, чтобы не приближаться до того момента, как она наклонится, вынимая ключи. Однако она внезапно повернула во двор, не доходя до своего дома, и направилась в здание школы. Я поднялся за ней по ступенькам школы, и как только вошел, увидел, как Дина впереди меня вошла в комнату в дальней части коридора. 

У входной двери сидел дежурный, и он спросил меня, что мне нужно. Я сказал, что жду приятеля, и поинтересовался, что за контора находилась прямо по коридору. А-а, ответил он, это спецотдел МГБ, - одно из тех особых мест, где сотрудники органов неформально встречаются со своими осведомителями.

Я был в бешенстве. Моим первым порывом было дождаться ее снаружи и встретить лицом к лицу, когда она выйдет. Но я понял, что был вне себя и мог ударить ее, и все это закончилось бы плохо. Поэтому я просто развернулся и вышел, и никогда больше не искал встречи с ней. В течение нескольких дней она много раз звонила в посольство, но я ни разу не перезвонил.

Поэтому я был почти уверен, что именно этот эпизод имел в виду Сидоров, когда он намекал на мою связь с неким военным офицером. Хотя в этом присутствовала некоторая непоследовательность. Сидоров ни разу не упомянул МГБ, и не дал мне ни единой подсказки, что все это происходило на Украине. С другой стороны, когда он называл нескольких моих подруг по именам, он ни разу не упомянул Дину.

 

Я сидел в своей камере, пытаясь сложить этот паззл, и от этих размышлений мне стало только тяжелее, потому что я чувствовал, что, так или иначе, я проиграю.  Мое путешествие было бы очень сложно объяснить. В случайность моего появления на территории дачи Хрущева никто бы не поверил. Михаила Ковко ожидали бы серьезные неприятности, если он уже в них не попал. При условии, конечно, что он  и Дина не были в сговоре, и не они оба меня выдали. Я решил, что если буду вынужден рассказать о своей поездке, то не буду упоминать случай с охраной Хрущева, в надежде, что Сидорову об этом неизвестно. Потом я решил, что вообще не буду ничего говорить, пока не удостоверюсь, что он эту историю уже знает. Но мне потребуется для этого провести некоторую разведку.

Я сказал: «Послушайте, я действительно пытаюсь вспомнить. Вы думаете, что я пытаюсь ввести вас в заблуждение, но я пытаюсь вспомнить, был ли какой-то случай с военными, который мог вам дать повод думать, что я пытался кого-то завербовать».

Я сказал это так, чтобы вопрос повис в воздухе. Сидоров явно заинтересовался. Я чувствовал, что он попался на наживку и ждет, что я могу выдать нечто важное. Тогда я произнес, понимая, что рискую: «Не могли бы вы сказать, где эти встречи, как предполагается, происходили?»

Рыба сорвалась с крючка. Он ответил: «Я думаю, что это вам лучше мне об этом сказать. Я все знаю, конечно, но если вы хотите избавить себя от неприятностей, то расскажете мне все совершенно свободно».

Я пытался выждать какое-то время, не скажет ли он мне хоть что-то, хоть каплю – из того, что могло бы указать мне, что в его голове существуют такие слова как Киев или Ковко. Безрезультатно.

Тогда я решил, что попробую разыграть другой гамбит, зафиксировав время. Если бы я смог найти способ определить год и месяц, то это дало бы мне возможность продвинуться к разгадке. Я глубоко вздохнул и сказал: «Так, мне кажется, мы с вами говорили о лете 1945 года», - с целью сбить его со следа моего вояжа в Киев, если он вообще шел по какому-то следу. Сидоров остался абсолютно невозмутим, хотя в действительности он вообще не называл никаких дат. Но они должны были быть у него в голове. Он кивнул головой в знак согласия и продолжил ждать. Я тоже ждал. После некоторого времени Сидоров повторил: «Тысяча девятьсот сорок пятый. Верно».

Мы оба выжидали.

- Ну? – спросил Сидоров.

- Ну, - ответил я, - помедлив, дразня его, потому что теперь я был совершенно спокоен: мне не придется рассказывать ему о поездке в Киев в 1946. Может, и в своих подозрениях насчет Дины я был несправедлив, в конце концов. Может, она просто зашла туда воспользоваться туалетом, может, дежурный при входе, сказавший мне по спецотдел, просто пошутил, может…

- Ну? Ну??? – Сидоров терял терпение.

Отлично. Я медленно покачал головой и произнес слова, полные чистейшей правды:

- Нет. Мне жаль. Я пытаюсь, но не могу припомнить ничего о 1945 годе. Вы знаете, мне кажется, что в этот раз вы действительно ошиблись».

Время было послеполуденное. Сидоров просто плюхнулся в свое кресло с выражением отвращения. Потом он поднялся, и нажал на кнопку позади себя.  Когда дверь открылась, он обратился к конвоиру со словами: «Следи внимательно за этим сукиным сыном. Не позволять ему вставать и спать. Я выйду, выпью чаю».

Позже в тот же день на ночном допросе он отыгрался на мне, сыпля угрозами, под дулом пистолета, обвиняя в связях с высокопоставленными военными. Было ясно, что он сдаваться не собирается. Может, я и не был у него на крючке применительно к связи с Михаилом Ковко, но у него в голове было что-то определенное, к чему он клонил. Чем более искренне я отрицал его обвинения и говорил ему, абсолютно честно, что не понимаю его вопросов, тем яростнее он становился. Я чувствовал, что напряжение растет. Я прикинул, что это просто вопрос нескольких дней, а затем оно во что-то выльется, и я точно не предвкушал этого момента.  

 

14.04.2022 в 18:21


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright Свободное копирование
Любое использование материалов данного сайта приветствуется. Наши источники - общедоступные ресурсы, а также семейные архивы авторов. Мы считаем, что эти сведения должны быть свободными для чтения и распространения без ограничений. Это честная история от очевидцев, которую надо знать, сохранять и передавать следующим поколениям.
© 2011-2025, Memuarist.com
Юридическа информация
Условия за реклама