Мы же, приняв все меры предосторожности, продолжали двигаться к Новороссийску. Дальше лежали не только брошенные вагоны, но и броневые поезда «Димитрий Донской» и др. и всякое имущество, брошенные повозки с запряженными голодными лошадьми и волами. Дорога была так забита, что только небольшой группе нашей бригады с ее начальником полковником Кострюковым в 30-40 человек удалось пробраться в центр Новороссийска. Найдя на вокзале уголок для ночлега, нужно было найти власть. Она оказалась здесь же, на станции — это был полковник Пешня (позже убитый коммунистами в Болгарии, которого я знал по Корниловскому полку). Но он сам толком не знал, как обстоит дело с погрузкой на пароходы и сколько их будет, но выразил недоумение, почему донские части отходят на Новороссийск, когда они должны были отходить на Таманский полуостров и оттуда переправляться в Крым.
Наступило утро. Тысячи лошадей голодные бродили по городу. Много случаев было, когда казак, попрощавшись с своим другом-конем, тут же его пристреливал. Но были случаи, когда казак, выбрав среди оставленных хорошую лошадь, уезжал к зеленым.
С утра группа, в которой был я, начальник бригады с женой и сыном 8-ми лет, очутилась на 5-й пристани в ожидании парохода. Часам к 10 подошел английский дредноут, на него погрузили только раненых, и он отплыл. Часам к 12-ти подошел военный пароход, на который удалось поместить знамена 2-х полков бригады и денежные ящики. Я дал слово полковнику Кострюкову, что не оставлю его семью и побежал за ними, но они перебрались куда-то на другое место и я никого из них не нашел. Позже я узнал, что полковник Кострюков застрелился, а жена его каким-то путем добралась до Новочеркасска и жила там. За это время пароход отошел.
Весь день мы ждали пароходов; было много слухов, что о нас думают, что в Новороссийск идет целый транспорт, но все это был миф — о нас никто не думал. К вечеру пристани были настолько забиты, что всем нужно было стоять. Стемнело... загорелись различные склады. Нашлись из нашего «воинства» такие, которые решили «поживиться». Тащили на себе на пристань вместе с бутылками вина и бутылки с разными минеральными водами, некоторые из последних действовали как слабительное, впотьмах все это пилось без разбора. Загорелись и военные склады... Получилась «Содом и Гоморра»... А пароходов все не было. Многие из подходивших частей уходили по побережью в сторону Геленджика. Среди них, куда я пробрался, ища жену полковника Кострюкова, я встретил поручика Натуса, моего двоюродного брата по матери, командира эскадрона Корниловского полка. Он уговаривал меня присоединиться к ним, они шли на Сочи и по дороге их должен был забрать наш флот. Все они действительно благополучно пробрались в Крым. Натус там был тяжело ранен и умер в Севастополе. Но я вернулся на 5-ю пристань, где нашел лишь человек семь из штаба бригады, все это были казаки и ни одного офицера. Но в других казачьих частях я встречал офицеров-пластунов, от которых узнал, что большинство стало пробираться в горы, потеряв надежду на прибытие пароходов.
Почти всю ночь мы провели стоя на пристани, совершенно голодные.
Свободное копирование
