На другой день наши "разведчики" открыли неподалеку от форта "Трива" брошенный немцами и наполовину разоренный склад одежды и обуви. Все желающие посетили этот склад и запаслись тем, что кому было необходимо. Именно отсюда вывез я в качестве трофея серую офицерскую куртку.
На склад, между прочим, забралась каким-то образом колоссальная свинья. Она, как и люди, ходила, подминая все под себя, по грудам прекрасных военных фуражек. Потом вскарабкалась на широкую нижнюю полку одного из открытых шкафов, провалилась, все поломала вокруг и еле вылезла на свободное пространство... Пудов десять, я думаю, весила красавица! Так, в вольной прогулке, я и оставил ее на разоренном складе...
У входа в склад стоял американский часовой, но он был совершенно равнодушен и к подвигам свиньи, и к стремлению представителей разных национальностей запасаться на складе всем необходимым. Так ставит все на голову война!.. Немцев, однако, часовой отгонял.
Но я видел, как однажды подошла к воротам форта "Трива" бедно одетая немецкая женщина в сопровождении маленькой девочки. Женщина наивно расспрашивала, где она может повидать американского бюргермейстера: ее разбомбили, разграбили, лишили имущества, и она хотела бы получить разрешение посмотреть и поискать по городу свои вещи. Американский часовой ничего не мог сказать женщине об "американском бюргермейстере", но предоставил ей гору бисквитов и консервов, валявшихся на другом близлежащем складе, и даже подарил ручную (немецкую) тележку, чтобы отвезти провизию домой.
-- Я три года буду этим жить! -- говорила, уходя, счастливая немка.
Американские солдаты, к которым я потом имел достаточно времени приглядеться, производили довольно благоприятное, хотя иной раз и несколько странное, впечатление. Среди них были англичане, итальянцы, французы, сербы, поляки, чехи, негры. Все это были молодые, энергичные, сильные и подвижные ребята, весьма малоформальные в своем поведении. Часовые, которые должны были бы стоять смирно на карауле, обычно разводили костерочек и разогревали себе консервы. Не раз видел я, как проходившие по улицам Ингольштадта молодые американские солдаты подбрасывали для развлечения вверх свои каски и ловили их. Иные носились по улицам и по бульварам как сумасшедшие на мотоциклетах и при этом громко хохотали. В парках и на бульварах американцы усердно ухаживали за молоденькими немочками и тоже вели себя презабавно. Один раз я видел такую картину: на скамейке сидит барышня, один американец-солдат стоит против нее, а другой, взобравшись на ту же скамейку с ногами, сидит на корточках направо от барышни и мирно с ней беседует... Ни немца, ни русского не представишь в такой позе!
На бульвары и парки американцы, по-видимому, смотрели вообще как на свой дом и располагались тут на отдых в самых непринужденных позах.
Лица у большинства солдат были довольно интеллигентные. Американцы больше походили на веселых студентов, чем на солдат.
Вскоре в форт "Трива" привезли освобожденных английских и канадских военнопленных на пяти или шести грузовиках. До того они содержались где-то на Одере.
Вновь прибывшие быстро ориентировались, рассыпавшись по всей крепости. Одну из трех бесприютных свиней, бродивших вокруг, зарезали и зажарили. На дрова рубили все, что попадалось под руку на дворе и в комнатах. Имущество, сваленное в кучи на дворе, быстро растащили. Разожгли два огромных костра. Снарядили людей за водой. Из брошенных немцами и подобранных на дворе и в комнатах ружей начали -- на пробу! -- палить. Вдруг страшный визг раздается со двора: это наши русские девушки визжат в страхе, увидев окровавленную голову зарезанной свиньи. Солдаты совали им эту голову под нос. Двое англичан забрались, неизвестно зачем, на крышу... Под вечер двое или трое приезжих взяли у нас фонарь, ручаясь всем святым, что вернут его, но не вернули...
Шум, грохот, треск горящих сучьев, стук топора, разноплеменный говор, песни сразу наполнили и оживили тихий и почти безмолвный до того двор форта "Трива". Облака дыма от костров подымались к небу.
Англосаксы, французы, поляки, негры повалили в наши три комнаты, требуя обмена хлеба на мыло, присаживаясь выпить предлагаемого им чайку. Почти все успели нарядиться в немецкие фуражки с соседнего склада -- фуражки, которые портила свинья-уничтожительница и которые я так жалел.
Свободное копирование
