Новая жизнь - 2

Вся обстановка задней комнаты состояла из мебели, привезённой из Потьминского дома: небольшой столик, самодельная полка для посуды, несколько таких же стульев. В углу у печки к стене была прибита раковина из оцинкованного железа(в Потьме её, кажется, не было) с умывальником. Под раковиной стояло ведро, около которого по ночам собиралось полчище чёрных тараканов. Столик стоял вплотную к стене между двумя окнами. Места около окон, как самые интересные, заняли папа (глава семьи) и Саша (старший сын). Мы с мамой сидели сбоку. Никаких разногласий в рейтинге мест и их хозяев не было.

Правый передний угол задней комнаты оставался свободным, и только лет через семь-восемь его занял холодильник «Аист» армянского производства. Именно только к концу 60-х годов мои родители смогли купить эту необходимую в каждом доме вещь. Это был дефицит, на него была очередь, которую контролировали районные власти. Записаться в очередь тоже была проблема. Надо было или очень сильно прогнуться перед кем-то, или иметь блат. Папа мой был несгибаемый и блата никакого нигде не имел, он знал только свою работу, которую исполнял добросовестно. Мама была сама скромность. Поэтому продукты длительного хранения держали в погребе, а продукты ежедневного потребления помещались в ящике кухонного стола и закрывались дверцей. В летнее время все они таяли (масло, например) и быстро портились. Из стола исходил тяжёлый и не всегда приятный запах.

Мне сейчас трудно представить то, как моя мама справлялась с ежедневной обязанностью по кормлению двоих детей и мужа. В её распоряжении была только керосинка (печь в тёплое время года топили только по воскресеньям для пирогов). Много ли на ней приготовишь? А где хранить? Поэтому приходилось готовить пищу ежедневно и понемногу, на один день, чтобы она не успевала прокиснуть. Керосинка стояла на шестке печи, от неё пахло керосином, она страшно коптила, и это тоже не украшало нашу жизнь. Мы, дети, конечно, не замечали всех этих проблем, но нашей мамуле приходилось трудно… Облегчение пришло только через десять лет после переезда в Карсун, когда на кухне появились и газовая плита, и холодильник. Холодильник попался неудачный (армянский!), он шумел и страшно грохотал при выключении, но это уже были мелочи…

Передняя комната, т.е. комната с окнами на улицу, совмещала в себе гостиную и спальню. В левом переднем углу поставили этажерку с книгами. Простенок между передними окнами занял комод. Вдоль правой глухой стены поставили кровати: спереди у окна - новую родительскую, сзади-старую, тоже родительскую, для нас с Сашей. Новую кровать мама купила ещё в Потьме, когда мы жили на квартире у тёти Паши. Кровать эта была односпальная, высокая, с жёстким выпуклым матрацем. Спать на ней, конечно, было очень неудобно. Я всегда боялся за маму, которая спала с краю, как бы она во сне не упала с неё. Папа наш был человек худой, а мама была женщина «в теле», и этой односпальной кровати было для них явно мало. Но в условиях тогдашнего всеобщего дефицита рассчитывать на что-то более комфортное им не приходилось, и они промучились на ней почти десять лет, пока мы с Сашей не вылетели из гнезда. Нам же с Сашей досталась старая родительская кровать с панцирной сеткой и тоже односпальная. Сетка от многолетней эксплуатации вытянулась и под тяжестью наших детских тел провисала чуть ли не до пола. Проспали мы на ней до 68-ого года, когда Саша уехал в военное училище. Почему мы так спали, ведь у нас был ещё диван, сначала старый самодельный потьминский, а года через два-три после переезда в Карсун новый, из магазина? Ведь кому-то можно было спать и на нём! Но нет: диван стоял в комнате, как какая-нибудь роскошь для украшения жилища и его берегли. Старый диван с дерматиновой обивкой простоял бы у нас в Карсуне и дольше, если бы однажды, году в 62-ом, к нам из Потьмы не приехала мамина тётя Надя (сестра маминой матери Надежда Николаевна Масленникова, бывшая в замужестве за Иваном Козловым) с «инспекторской» проверкой, т.е. посмотреть, как мы устроились. Диван по-видимому уже имел неприглядный вид настолько, что не гармонировал с новым домом и его убожество бросалось в глаза. «Чай, купили бы новый диван-то… Что это вы уж…»-с сарказмом в голосе сделала замечание Лёля (так звала свою тётю Надю мама). В этот же год появился новый фабричной работы диван… А старый перекочевал на веранду, чему мы с Сашей были несказанно рады. С этого момента веранда стала нашим постоянным местом пребывания в тёплое время года. Здесь я читал свои книжки и играл в шахматы с Вовкой Матросовым, здесь Саша ремонтировал наш старый велосипед в ненастную погоду, здесь мы приводили в порядок рыболовные снасти перед походом на Барыш. И никто нам не мешал заниматься этими серьёзными делами, и мы никому не мешали…

Чудное место была эта веранда! Она была пристроена к дому так, что стена дома была и одной стеной веранды. Другая, длинная стена веранды, выходящая во двор, была сплошь застеклена, да и переднее окно, выходящее на улицу,  было во всю ширину веранды. Поэтому света на веранде было в избытке. Окна веранды выходили на юго-восток и юг. По утрам в ней царил лёгкий полумрак и прохлада, зато в полдень жаркого солнечного дня в ней было жарко, как в бане. Иногда я после обеда засыпал на веранде. Проснувшись часа через два, я ощущал в теле такую сладкую расслабленность, что не хотелось вставать, и в голове ощущалась лёгкая тяжесть. Зато как хорошо было засыпать на веранде в поздний летний вечер! На улице тишина, только издалека с Карсунской танцплощадки доносится музыка. В окно светит полная луна, и всё небо усыпано крупными звёздами. Они так близко, что, кажется, до них можно дотронуться рукой. Столько звёзд на небе в августовскую ночь, как в Карсуне, я больше нигде и никогда не видел! На это звёздное небо можно было смотреть всю ночь - и не насмотришься! Представьте себе большую лесную поляну, усыпанную полевыми цветами, - таким же было и летнее звёздное небо над головой в Карсуне! Сладко было засыпать под этими звёздами!.. А рано утром громкий бодрый крик нашего петуха возвещал начало нового дня на этой прекрасной земле. И мама уже ходит по двору, и папа уже собирается на работу. Вновь закроешь глаза и в сладкой полудрёме мечтаешь, мечтаешь…