Общежитие - 4

4

   Мало-помалу стали собираться гости. Сначала подходили все свои, большей частью сотрудники разных редакций. С ними не церемонились и они не церемонились: осмотривали все досконально, расспрашивали, выражали вслух свое одобрение или порицание. Некоторые пробовали подшучивать над Слепцовым и коммунистками. Слепцов, к чести своей, усердно открещивался. "И что это вы, Боже упаси! - слышала я, сидя неподалеку. - У нас тут монастырь, чистый монастырь! Да ведь знаете, если бы у наших барынь были не монастырские нравы, то, вот вам крест, из принципа не позволил бы себе за ними ухаживать, чтобы "дела" с самого начала не подорвать. Уж и без того про нас тут Бог знает что сочиняют!" - с жаром говорил он среди небольшого кружка обступивших его лиц.

   - Да что вы это все про монастырские нравы рассказываете, Слепцов? - подошел к нему Иван Федорович Горбунов.

   - А вон ребеночек-то чей там пищит? - указал он на комнату Маркеловой, где укладывали ее маленького сына.

   - Этот ребенок только служит ручательством за монастырские наклонности наших дам. Это прошедшее, и теперь вся задача матери возрастить детище, а насчет чего другого ни-ни!..

   - Ну рассказывайте: до первого случая, - заметил цинично кто-то.

   - А вы-то как же пробавляетесь, тоже в монахи постриглись? - заметил опять, смеясь, Горбунов.

   - Я что! Ко мне скоро жена приедет с дочерью, - принял Слепцов степенный вид.

   - Сюда тоже?

   - Нет, она не разделяет моих взглядов, и я ей нанимаю отдельное помещение.

   - С ее согласия?

   - Я ей еще об этом не писал. Знаете, в письме чего-нибудь не доскажешь или перескажешь: баба не поймет, взбеленится, ну и пошла писать.

   - Шутник же вы, ей-Богу! Какой сюрприз жене приготовляет! - заметил кто-то. - Сам с хорошенькими коммунистками поселился, а жене отдельную келью нанял.

   - Слепцов, идите скорее в переднюю: там какая-то разряженная барыня вас спрашивает, - крикнула через зал княжна из передней.

   Слепцов опрометью бросился навстречу входившей даме лет сорока пяти.

   - Vous voila enfm! [Вот вы, наконец! (фр.)] - воскликнула она, протягивая руку Слепцову. - Ведите же меня знакомиться с вашими милыми дамами.

   - Екатерина Ивановна Ценина, - подвел ко мне вошедшую Слепцов, - позвольте вас познакомить с Анной Петровной Туманской. Анна Петровна очень интересуется нашим "делом", - не утерпел он, чтобы не ввернуть своего словечка.

   Я привстала, пожала протянутая мне руку и пробормотала что-то вроде "очень рада". Слепцов попробовал подвести вновь вошедшую к Коптевой, разливавшей чай. Рука последней в эту минуту была занята чайником с ситечком, и потому она, не вставая с места и не отрывая занятой руки от чайника, небрежно кивнула головой, как бы в пику Слепцову. Досадливое выражение скользнуло по лицу Слепцова, но дама не растерялась и, в отместку за такую небрежность, поднесла к глазам лорнет и с минуту полорнировала Коптеву; Коптева же сделала презрительную гримасу и, отвернувшись, проговорила мне: "Удивительная благовоспитанность!"

   Встревоженный Слепцов, опасаясь какой-нибудь выходки и со стороны княжны, уже вовсе не познакомил Туманскую с ней. Он поспешил посадить Туманскую в кресло, придвинул другое и, обратясь ко мне, сказал, бросая на меня умоляющий взгляд:

   - Это для вас, Екатерина Ивановна! Я села; он отошел в сторону.

   - Я никогда еще не была в таком ученом обществе, - обратилась ко мне Туманская.

   - Да это вовсе не ученое общество, - заметила я.

   - Как? - воскликнула с удивлением дама, отнимая на минуту лорнет от глаза. - Мне monsieur Слепцов сказал, что у вас собираются преимущественно писатели и литераторы.

   - Какие же они ученые, писатели и литераторы, - засмеялась я. - Начать хоть с самого Слепцова.

   - Как! вы не признаете нужным, чтобы литераторы были ученые?

   - Напротив, даже очень признаю, но, к сожалению, большинство из них сравнительно малообразовано.

   - Так, по-вашему, значит, Слепцов не ученый? C'est quelque chose de tout a fait nouveau ce que vous me dites la [Это нечто совершенно новое, то что вы говорите мне (фр.)], - сказала Туманская, не приходя в себя от изумления при известии, что литератор и ученый вовсе не синонимы. - Но, скажите, ведь для того чтобы писать так, как пишет monsieur Слепцов, надо же было учиться, иначе как бы он мог писать?

   - Разумеется, он учился чему-нибудь. Прошел гимназический курс, прошел немного и университета; наконец, сам дообразовывался, читал, но главное - у него талант.

   - Так вы, значит, признаете все-таки за ним талант, - успокоилась она. - А то vraiment j'ai commence a croir que vous lui en vonlez pour quelque chose [А то действительно, я начала верить, что вы что-то против него имеете (фр.)], так и не хотите признать за ним чего бы то ни было. Il est tres lu chez nous, tres apprecie et tres recherche [Он широко почитаем здесь, его очень высоко ценят, ищут знакомства с ним (фр.)].

   Я невольно улыбнулась жару, с каким Туманская втолковывала мне это.

   - Чего вы улыбаетесь? может быть, думаете qu'on le recherche pour sa beaute [ищут её красоты (фр.)]? И это отчасти правда, если хотите. La beaute у est toujours pour quelque chose. Vous devez le savoir, vous meme, vous qui etes si jolie [У красоты всегда значение. Вы должны сами знать это, вы, такая красивая (фр.)], - любезно улыбнулась она мне и, приложив сызнова лорнет к глазам, осмотрела меня с ног до головы. - Так, значит, здесь совсем нет ученых? - спросила она уже более разочарованным тоном.

   - Нет, есть двое. Вон в углу сидит Северцов, исследователь птиц, а вот тот военный у стола, что разговаривает со Слепцовым, ученый артиллерист Александр Николаевич Энгельгардт.

   - Так и вы, значит, не ученая?

   - Нет, не ученая.

   - Как же мне monsieur Слепцов сказал, что вы тут все занимаетесь переводами?

   - Разве для перевода требуется ученость?

   - Но вы, говорят, все ученые, серьезные книги переводите.

   - Да, но все же исключительно популярные, настолько-то образования мы получили.

   - Я представляла вас всех ужасными синими чулками; сначала, право, боялась и разговаривать даже! М-r Слепцов меня все успокаивал, говорил, что не так страшно и что я почти такая же ученая, как и вы. Я думала, он мне льстит, хотя, по правде сказать, я, действительно, несколько лет сряду переписывалась с la comtesse Dasch, и comtesse всегда восторженно отзывалась о моих письмах. Кроме того, я имела небольшую переписку с Alexandre Dumas fils по поводу вышедшей в свет "La dame aux camelias", и он нашел, что некоторые мои замечания были tres justes [очень справедливые (фр.)], - самодовольно поглядела на меня Туманская, как бы желая сказать: "Я тебя, душенька, еще за пояс своей ученостью заткну!"

   Затем, снова приставив лорнет к глазам, она стала расспрашивать о каждом из присутствующих: "чем знаменит или просто известен, где работает и что написал?" Эти расспросы крайне прискучили мне, и я стала бросать умоляющие взгляды на Слепцова. Он же кивал мне поощрительно головой и показывал на дверь, желая дать понять, что должен встретить других дам.

   Действительно, побежав в переднюю на один из звонков, он вернулся с новой дамой. То была красивая полная брюнетка лет под пятьдесят, цыганского типа, с умными и приветливыми глазами - Авдотья Яковлевна Панаева, вдова покойного Панаева, долго редактировавшего вместе с Некрасовым "Современник", дочь актера Брянского, писавшая и одна, и вместе с Некрасовым романы и повести под псевдонимом Станицкого. В свое время красотою своею она сводила с ума всех товарищей своего мужа, "людей 40-х годов". Поэты, ученые, литераторы и артисты наперерыв толпились в ее салоне. Умная, веселая, с хорошими средствами, она отличалась широким хлебосольством и гостеприимством, которые ее и разорили. В зал она вошла свободно и самоуверенно, почти как хозяйка дома, мило перезнакомилась с коммунистками и тотчас же, по просьбе Слепцова, выручила меня.

   - Я знала вашего покойного мужа, - сказала она Туманской, когда я уступила ей место... И затем у обеих завязался разговор.

   Остальные две светские дамы, прибывшие вслед затем, были умнее Туманской и держали себя проще. Одна из них была более или менее известная Мария Григорьевна Ермолова, мать министра земледелия, много поработавшая в деле женского образования и сохранившая о себе добрую память.