Экзамены прошли. Осталось тяжелое чувство душевного опустошения, тупого безразличия и неподвижности мысли. Хотя, где-то в глубоких тайниках души, я с самого начала подозревал. что именно так все и случится.
Особенно тяжело было видеть счастливые лица поступивших в институты друзей и знакомых. Вовка поступил в Академию им. Жуковского. Андрей - в МГУ на физфак. Ирка успешно сдала экзамены в МГУ на филологический. Инна тоже поступила в ВУЗ. Только я остался за бортом этой прекрасной студенческой жизни. Впрочем, винить можно было только самого себя. Но от этого было не легче. Своим удачливым друзьям я не завидовал, я был очень рад за них.
Я понимал, что корень неудач находится во мне самом: виной всему моя несобранность и желание заниматься всем сразу при отсутствии больших талантов. Для начала я выкинул краски и уничтожил холсты со своими работами. Об утраченных холстах я потом очень жалел. Неплохие были работы, кроме того, это была память о целом этапе моей жизни. Снова за краски я взялся только через 20 лет, накануне защиты кандидатской диссертации.
Я не искал встреч с одноклассниками. Они были до предела заняты своей новой студенческой жизнью и тоже забыли о моем существовании. Многие сразу уехали от институтов на уборку картошки или на строительство по разнарядкам или путевкам райкомов комсомола. Так чудесно начиналась их молодая жизнь.
Сегодня я сожалею, что жизнь сложилась так, что я потерял связи со своими одноклассниками. Очень интересно было бы на склоне лет понять, насколько сбылись оценки преподавателей, окружающих, да и самооценки каждого из учеников. Жизнь часто преподносит такие сюрпризы, о которых даже трудно предположить. Об это образно написано в повести Кузнецова «Костер».
Иногда получается так, что сорванцы-троечники становятся Главными конструкторами, руководителями КБ, докторами наук А школьные медалисты всю жизнь тянут лямку старших инженеров, поваров, прорабов. Способности к учебе и к работе иногда не совпадают. А иногда прекрасно дополняют друг друга, и бывшие медалисты становятся блестящими инженерами. Жизнь многообразна и многолика!
Родители занялись моим трудоустройством. Отец считал, что меня надо устроить рабочим на завод. «Чтобы ты потрудился своими руками, познал не с чужих слов трудовую жизнь, поварился в рабочей среде. Там простые человеческие отношения», - говорил отец. Он считал, что в рабочей среде меньше антисемитизма. Откуда он это взял? Жизнь показала, что антисемитизм есть везде. И свободные от него люди тоже есть везде. Кроме того, отец говорил, что для нашей страны, где главную роль играет анкета, очень важно, если в этой анкете будет написано, что я свою трудовую деятельность начал рабочим. Это как-то скомпенсирует мой пятый пункт, а рабочий стаж, при равном количестве очков, при поступлении в институт поможет мне пройти конкурс. Как устроить меня на завод, никто не представлял. Маму хорошо знали в райкоме партии: она долго работала секретарем парторганизации в домоуправлении. Там на учете стояли многие известные люди-пенсионеры, бывшие директора заводов, люди культуры. Мама пошла к первому секретарю райкома Косовскому. Просила помочь устроить меня на 30 авиационный завод, который, по ее представлениям, находился совсем рядом, у метро «Динамо». Косовский спросил, где мы живем, и сказал, что еще ближе к нашему жилью расположен Опытный авиационный завод при КБ знаменитого авиаконструктора Яковлева. Завод номер 115. Именно туда меня устроили учеником слесаря-сборщика.
Когда отец узнал, куда меня определила на работу мама, он вспомнил, что среди его знакомых по Америке был Беляев, главный инженер этого завода. Он попросил Беляева тоже дать мне рекомендацию. Когда рабочие из моей бригады узнали подробности моего трудоустройства, они хохотали до слез. Каждый из них устраивался на завод если не с улицы, то по рекомендации таких же слесарей. Или прямо из техникума. Они не понимали, почему меня с таким «блатом» устроили не в КБ или НИО лаборантом, техником или даже исполняющим обязанности инженера, где работа чистая, почти инженерная, а в цех «крутить гайки». Из КБ в сборочный цех часто приходили мои ровесники, очевидно, тоже не поступившие в институты. Они ходили в белых халатах, работали за кульманом или за столом, а не у верстака, как я. Все они или поступили на вечернее отделение, или готовились в институт. Им было легко готовиться у себя за столами. А в цехе мастера не разрешали открывать книжки. Если нет работы, то нужно было подпирать верстаки и трепаться про что угодно, только не читать. Правда, можно было, раскрыв ящик верстака, положить туда учебник, и, делая вид, что перебираешь инструмент, потихоньку читать этот учебник.
Когда меня после долгого инструктажа привели в сборочный цех, я просто обомлел. Огромное помещение с окнами во всю стену сверкало чистотой. Посреди цеха стояли два реактивных самолета с высокими, по самый потолок в 3 этажа, килями и состыкованными стреловидными крыльями. Это была фантастика! Самолеты стояли на деревянных, выкрашенных в красный цвет подставках-козелках, которые повторяли форму крыла и фюзеляжа. Алюминиевая обшивка самолетов горела на солнце, солнечный свет струился через огромные окна. То были опытные образцы самолетов-перехватчиков Як-28. Сколько раз я ходил за хлебом вдоль высокого деревянного забора, выкрашенного в темнозелёный цвет, который окружал завод. И даже не подозревал, что совсем рядом за стенами высокого здания идет сборка реактивных самолетов конструкции Яковлева. Из фюзеляжей раздавался гулкий грохот. Это внутри самолетов велись клепальные работы. Вокруг самолетов стояли стремянки. На стремянках и на крыльях копошились люди. В брюхе одного самолета пронзительно сверлили. Стружка падала на каменный пол. Но стружку каждые 5-10 минут подметали уборщицы. Как зачарованный я смотрел на эти летательные аппараты. Вот это да! Вот повезло! Я буду работать в этом замечательном цехе! Ребята, поступившие в МАИ, только через 6 лет увидят настоящий самолет, а я к тому времени уже многое узнаю, поступлю на следующий год в институт, на дневное или на вечернее отделение. Правда, с вечерним не очень понятно: грозит армия. Может быть, не возьмут – у меня близорукость.
Теперь я настоящий рабочий, представитель славного российского пролетариата! Нет, я не хочу, пока не поступлю в институт, работать в КБ. Нечего завидовать этим «белым воротничкам».Изучая историю партии я усвоил, что они - и не рабочие, и не инженеры, а так себе, неизвестно что! За то я узнаю настоящую работу, своими руками буду собирать самолеты! Пройдя путь рабочего, перейду в КБ, окончу институт. Получу опыт, возможно, буду хорошим инженером! Жизнь опять расцвела для меня всеми своими живыми красками! Стало опять хорошо. Что ни делается – все к лучшему!
Свободное копирование
