Когда я появился в известинских пенатах, ни Хрущева, ни Аджубея уже не было на своих местах. Но традиции журналистской оттепели еще несколько лет продолжались.
Подписаться на "Неделю" в те годы можно было только по большому блату. Открытой подписки не было. Чтобы купить очередную "Неделю", люди специально приезжали на Пушкинскую площадь к зданию "Известий". В рядовых газетных киосках номера оставляли по знакомству, продавали из-под прилавка. Теперь все это трудно себе представить, но такое взаправду было. "Неделя" уверенно удерживала за собой приз читательских симпатий. На фоне стерильной газетной тягомотины о подвигах тружеников города и села, "Неделя" была в намного большей степени журналистикой близкой к нормальным человеческим интересам. Она была отдушиной для всех, кто стремился хотя бы к глотку свежего воздуха.
Неисповедимы пути господни. Александр Львович Плющ с молодости пылко любил астрономию. Любил так истово, что раз за разом настойчиво требовал от зав. отделом науки "Недели" Миши Ростарчука регулярно давать интересные астрономические материалы. Тому хоть с работы беги. Миша ни сном, ни духом не знал, где эти астрономические материалы черпать. Пищущих астрономов в Москве можно было по пальцам пересчитать. А тут в "Известиях" вдруг объявился я со своей лунной статьей. Миша прочел её и, можно сказать, ожил. Даже моя неудобная фамилия при его острой нужде не смущала. В конце концов, можно пользоваться и псевдонимом.
Михаил Александрович Ростарчук, инженер по образованию, был молод (всего на два с половиной месяца старше меня), умница, спортсмен, имел наверху какие-то неведомые связи, о которых не распространялся. Как-то он попал на Лазурный Берег, в Монако, и понравился не кому-нибудь, а самому Жаку-Иву Кусто (1910-1997). Последний пригласил начинающего советского журналиста поучаствовать в очередной подводной экспедиции своего Океанографического Института. При условии, конечно, надлежащей выучки.
Казалось бы в чем дело, это ли ни перст судьбы! Возвратившись в Москву, окрыленный Миша по-быстрому освоил акваланг, получил необходимые документы подводника, однако в ЦК его не выпустили: нечего, дескать, советскому журналисту участвовать в сомнительных зарубежных подводных экспедициях. А вдруг погибнет. И никакие Мишины покровители не сработали.
Кстати, нечто сходное произошло и в случае с врачом-космонавтом Б.Б.Егоровым (1937-1994). Именно его (конечно, для рекламы) в качестве врача пригласил принять участие в своей экспедиции знаменитый норвежец Тур Хейердал (1914-2002). Приглашение было приняли, а потом в ЦК передумали, негоже, дескать, советскому герою-космонавту рисковать жизнью в океане на чужом плоту. Однако полностью отнекиваться было поздно, и Хейердалу подсунули никому тогда неизвестного сотрудника того же института, где работал Б.Б.Егоров -- Юрия Сенкевича (1937-2003). Так Сенкевич нежданно-негаданно для самого себя обрел статус известного советского путешественника и в дальнейшем на десятилетия стал ведущим популярной телепрограммы "Клуб кинопутешествий". Я у него дважды выступал в программе и, честно сказать, более сковывающего, невдохновляющего телеведущего в своей практике не упомню. На мой взгляд, все за него от начала до конца делала слаженная команда редакторов, но для зрителей Сенкевич оставался, как жена Цезаря, вне подозрений -- шутка ли, сподвижник самого Хейердала. Впрочем, может быть я чересчур субъективен и не прав. В других телепрограммах я выступал десятки раз, и там мне было просто уютнее, чем у Сенкевича.
А Миша Ростарчук, не попав в Монако, так и осел на годы заведовать отделом науки в "Неделе". Это никак не соответствовало его честолюбию, и через некоторое время он сумел найти себе другое поприще в "Известиях", перебраться в престижный иностранный отдел газеты.
Перво-наперво Мишу заслали спецкором в новую страну Бангладеш -- отделившуюся часть Пакистана. Оно бы для начала и ничего, так ведь там как на грех случился военный переворот, и Мишу отозвали. Долго ли, коротко ли, он попал корреспондентом "Известий" в Афганистан после вторжения. Хотел кому-то помочь, сделать доброе дело, рассказать правду. А правду в то время об Афганистане, да и обо всем другом тоже, говорить категорически возбранялось. Миша описал что-то такое в анонимке. Представьте себе, в ряды вооруженных сил в Афганистане пробрался анонимщик, неважно во имя каких светлых целей. КГБ сумел его вычислить, и Мишу в 1982 г. изгнали отовсюду. За достоверность этого рассказа ручаться не могу, передаю его со слов зав. отделом науки "Известий" Б.И.Колтового (1924-2008).
Я надолго потерял Мишу Ростарчука из виду и только уже после распада СССР встретил его на посту главного редактора какой-то небольшой газетки. Она, похоже, приказала долго жить. Сейчас (2012) он активно пишет для "Московского комсомольца". Но все это относится ко времени много позднее описываемых событий.
Свободное копирование
