В конце октября 1900 года Нижний посетил великий князь Константин Константинович. Я решил поднести ему свои стихи. Тогда я начинал уже понемногу влюбляться в Фета и знал, что К. Р. носит его благословение. Я передал директору тетрадь с четко переписанными стихотворениями. В заседании педагогического совета Е. И. Бережков прочитал мои стихи и решено было допустить меня к представлению.
29 октября, в воскресенье, утром, директор прислал за мной. Явившись, я получил подробные указания о форме одежды и к часу дня уже был в кремле. Я подходил к губернаторскому дворцу: было тихо. Вдруг от кадетского корпуса загрохотало "ура". Великий князь в коляске с каким-то генералом подъезжал рысью. Кадеты с криками бежали сзади и по бокам, хватались за подножки, лезли на козлы. Великий князь в сером пальто с георгиевской ленточкой вышел, добродушно отмахнулся, зажимая с улыбкой уши, но тотчас был схвачен кадетами на руки и внесен в подъезд. Дождавшись в приемной окончания парадного завтрака, я очутился в малой гостиной. Великий князь стоял, окруженный свитой и местными начальниками отдельных ведомств. Он был в Измайловском сюртуке с погонами и в высоких ботфортах. Могучий рост и общий склад лица отдаленно напоминали императора Николая I, но дедовские черты во внуке частью затушевались, частью перешли меру в развитии. Лоб умалился, нос вырос и занял треть лица, длинный подбородок заострился, уши увеличились, глаза впали. Земские деятели и педагоги, по указанию губернатора, один за другим подносили Константину Константиновичу папки и брошюры. Последним директор подвел меня. Великий князь взял мою голубую с золотом тетрадь и, подмигнув, спросил: "Ну, а хороший классик?" Директор поспешно отвечал: "Желает быть хорошим, Ваше императорское высочество". Увидав посвящение, августейший поэт заметил: -- "Теперь мне придется краснеть. Что, вы не родственник актеру Садовскому?" -- "Нет, Ваше императорское высочество". Великий князь любезно наклонил голову: -- "Благодарю вас". Он подошел к губернаторше, низко присевшей перед ним в своем белом, со шлейфом, платье, пожал ей руку, сделал общий поклон и удалился.
Отныне педагоги явно стали щадить меня; поэту сходило с рук многое, чего не простили бы гимназисту. Я понял, что теперь уже кончу курс. В VIII класс меня перевели без экзамена, хотя перед представлением великому князю имел я в выводе за четверть четыре двойки и числился последним учеником.
Свободное копирование
