С 1993 года и в последний раз я продал несколько своих работ в 2000-м году Алишеру Ильхамову для фонда «Открытое общество». Купил квартиру дочери на эти деньги. Квартиры тогда стоили очень дёшево – по 3 тысячи долларов. После закрытия фонда Алишер вернул мне работы безвозмездно, хотя мог бы и не возвращать. Алишер в 80-е годы учился живописи в Ташкентском театрально-художественном институте и, как я слышал, писал интересные этюды, выезжая в горы с сотрудниками первого в Средней Азии центра социологических исследований, который он создал в начале 90-х годов.
К абстракциям в русле супрематизма, геометрически-космического направления в живописи, я вернулся в 1983 г. Толчком послужили работы Кудряшова, замечательного русского художника. Он много лет работал оформителем на ВДНХ , а когда в 50–60-е годы в СССР началась эпоха космоса, вспомнил свои молодые искания. Его работы висели на втором этаже старого здания нукусского Музея, там я с ними и познакомился. Сначала я писал абстракции на картоне, потом на фанере.
В реставрационной мастерской Музея я писал большие натюрморты – со статуями, в том числе «Натюрморт со скульптурой Венеры», и начал натюрморт с предметами зороастрийского культа. Потом начал писать огромный портрет Сониной и портрет Елены Андреевны, многолетней старушки-смотрительницы Музея, – и оба не закончил.
Почему-то помнятся незавершённые работы, проданные и раздаренные. Что с ними и где они сейчас?
В 1985 году я получил мастерскую в разваленном здании, где не было электричества, отопления, с крыш текла вода, а коридор на втором этаже провалился на первый этаж, и художники пробирались в свои сырые мастерские как тени в темноте, рискуя свернуть себе шею. В этой развалюхе-мастерской жёстко и долго я писал натюрморт с белыми драпировками на фоне арбузов и цветов, оставшихся после поминок – годовщины со смерти Савицкого. Картину купил Музей за приличные по тем временем деньги, на которые я смог запасти продукты для семьи на зиму.
В 90-е годы в одной из мастерских в том же разваленном здании я писал небольшие натюрморты с хлебом и овощами. Писал без белил. Старался добиться эффекта золотого свечения и вместо белил использовал стронциевую жёлтую из банок и кадмий жёлтый. И получался хлеб, золотая драгоценность! Потом так же писал овощи, кумганы.
Почти все мастерские в том разрушенном здании пустовали, работали только два- три художника. Иногда в этих мастерских мы пили после или вместо работы. Говорили о Рембрандте и всматривались в репродукции его работ, в каждый его мазок и радовались, когда обнаруживали завершающий мазок - пастозный, светлый, мощный, экспрессивный, расплавленный в драгоценный свет. Обсуждая его работы и оправдывая свою нищету, напоминали друг другу, что и Рембрандт умер в нищете, забытый, и открыт был заново лишь почти через сто лет после смерти. И каждый из нас втайне мечтал о том, чтобы не остаться безвестным.
Как-то я сказал тёще Арслана, которая была очень практична, что художникам сейчас трудно. Она ответила, что в 60-е годы было модно отдавать своих детей «в искусство». Казалось, что страна и власть в ней будут вечны и что художники всегда будут нужны им. В это же время валом пошла переводная «шоу-литература» о непризнанных гениях, создающих в нищете на чердаках величайшие творения. И вдруг, как в истории с Золушкой, приходят искусствоведы, которые открывают сокровища художников миру и человечеству, ну и так далее.
Это были легенды о Ван Гоге, Гогене, Лотреке, Мане и о других художниках. На удочку этой великой, но легенды попались поколения художников. Сейчас эта легенда мертва. Столкновение с буржуазной реальностью, с «рынком» потрясло искусство, как потрясло прекрасного художника Зильбермана. Он создавал удивительные импрессионистичные полотна, но в последние годы увлёкся натурализмом, писал этнографические, очень «сделанные» чуть ли не фотоспособом небольшие картины – старый Ташкент, старики, лепёшки, виноград, гранаты и пр. После распада Союза набежали коммерсанты, скупили его работы чуть ли не 50 долларов за картину, и он был очень счастлив. А когда выехал в Германию и там увидел одну из своих проданных работ стоимостью в тысячи долларов, его, говорят, чуть не хватил удар! Да, художники в торговле своим искусством редко бывают успешными.
Свободное копирование
