Думская история - 1

XX. Думская история

 Когда осенью 1861 г. сидели мы в крепости, два студента, С. И. Ламанский и П. А. Гайдебуров, вместе с проф. И. Е. Андреевским во главе, -- он был депутатом от университета в следственной комиссии [Председателем ее был Волянский, выведенный в люди С. Голицыным, заявившим себя таким реакционером в 1849 г.; но говорили, что Голицын был почему-то в дурных отношениях с Путятиным или с его вдохновителем гр. Строгановым, и якобы употребил все свое влияние на Волянского, чтобы выгородить студентов. И действительно, студенты не могли пожаловаться на комиссию. (Прим. Л. Ф. Пантелеева)] по студенческой истории, -- производили денежные сборы на нужды сидевших под арестом. 6 декабря все студенты были выпущены (около 300 человек, в Петропавловской крепости, и Кронштадте). Сейчас же к И. Е. Андреевскому примкнуло несколько студентов, игравших более или менее выдающуюся роль во время студенческой истории, и образовался своего рода комитет; в состав его входили: Н. Утин, В. Гогоберидзе, А. Герд, П. Фан-дер-Флит, Е. Печаткин, С. Ламанский, П. Гайдебуров, П. Спасский, Моравский и я. По ходатайству генерал-губернатора Суворова правительством было отпущено в его распоряжение пять тысяч рублей на пособия нуждающимся студентам. Эти деньги Суворов не иначе расходовал -- даже когда к нему прямо обращались, -- как по соглашению с комитетом. Раз даже вышел оригинальный случай: в присланном им списке оказалась фамилия Варшавчика, вольнослушателя, но, собственно, бывшего агентом III Отделения. Понятно, что комитет отказал в своей рекомендации, а Суворов, узнав, кто был Варшавчик, даже пришел в сильнейшее негодование от его дерзости обратиться к нему за пособием. Пока не были израсходованы пять тысяч рублей суворовских и те суммы, которые находились на руках И. Е. Андреевского к 6 декабря, комитет всегда собирался под его председательством, а потом И. Е. уже устранился. Деньги в комитет шли со всех сторон, но все же их не хватало, так как с закрытием университета все получавшие стипендии лишились их; другие растеряли уроки, многим нужны были средства на отъезд домой. Пришла мысль устроить публичные лекции; постепенно эта мысль расширялась, и решено было в форме публичных лекций возродить чтение почти всех университетских курсов (кроме восточного факультета). Что идея этих курсов вышла из среды комитета, это видно из того, что хотя прошения подавались профессорами от своего имени, но только теми, которые были приглашены комитетом. При этом дело не обошлось без попытки посчитаться с некоторыми профессорами, роль которых во время студенческой истории почему-нибудь не оправдала надежд, на них возлагавшихся. Я уже говорил несколько выше (стр. 217) о неудаче М. И. Сухомлинова; зуб был на Кавелина. Его поведение в совете было безупречно; он был руководителем, и притом весьма умелым, профессорской оппозиции Путятину; но в некоторой части студентов он возбудил неудовольствие тем, что старался удержать студентов от каких-нибудь демонстраций. Не совсем также были довольны и Костомаровым, по следующему поводу: во главе министерства -- реакционер Путятин, университет в разгроме, студенты сидят в крепостях, а Костомаров выступил с проектом университетской реформы, с вольным университетом, в котором не было ни профессорской корпорации, ни студентов, а читались курсы на манер College de France. С точки зрения чисто научных интересов ему очень веско возражал М. М. Стасюлевич (в "С.-Петербургских ведомостях" осенью 1861 г. были напечатаны как статья Костомарова, так и возражения на нее). Также, помнится, возражал Костомарову и Спасович.

 Чтобы по возможности открыть полные курсы, в комитете пропускались даже такие отсталые личности, как проф. Ивановский (международное право); но когда очередь дошла до Кавелина, то, несмотря на все усилия мои и В. Гогоберидзе, он получил одним голосом меньше [За были: В. Гогоберидзе, П. А. Гайдебуров, С. И. Ламанский и я. Против -- Н. Утин, П. Л. Спасский, П. Ф. Моравский, Е. П. Печаткин и Анат. Макаров. (Прим. Л. Ф. Пантелеева)]. Тогда те, кто стоял за Кавелина, решили подавать голос против Костомарова, чтобы провалом его довести дело до нелепости; никакие уговоры не побудили нас отказаться от этой тактики, и Костомаров также был забаллотирован. Кончилось тем, что произвели новую баллотировку, и на этот раз как Кавелин, так и Костомаров были выбраны.