Тульская область. 1989-2002 годы - 10

Ударные лесозаготовки

Будучи самым большим по площади Троицкое лесничество, на фоне других лесничеств Плавского лесхоза, имело и самые богатые запасы древесины. Востребованнее всего древесина была в самом Плавске, куда её вывозили лесовозами. Заготовку вела небольшая бригада, которая комплектовалась тоже в лесхозе, формально передаваясь под начало местного лесничего. Только, извините, кто платит, тот и музыку заказывает. Отправляли их из лесхоза, получали снабжение зарплату тоже в лесхозе, работали поочерёдно в разных лесничествах, поэтому с дисциплиной бывали большие проблемы.

К моменту моего вынужденного вступления в должность лесничего наш цех в очередной раз сгорел, поэтому вся заготавливаемая древесина вывозилась в Плавск. Бригада жила во второй половине двухквартирного деревянного дома, в первой половине жили попеременно семьи меняющихся специалистов, а потом и моя семья.

Приезд начинался с большой пьянки, после зарплаты она затягивалась на несколько дней, самое проблемное было удерживать запрет на пользование техникой в таком нетривиальном состоянии. Вели ребята себя как хозяева, лесничего «имели ввиду», ведь договорные расценки подписывал им сам директор, хотя в открытую не нарывались. Прижать представлялось возможным только угрозой закрыть наряды по обычным расценкам, так как договор предусматривал и некоторые обязательные объёмы заготовки, которую лесовозы ещё и вывезти должны были.

- Начальник! Всё сделаем! Будь спокоен, отвечали мне, затягивая пьянку до последнего, потом приступали к работе по двум причинам. Либо деньги кончились, и надо было загнать пяток берёзок для продолжения «банкета», либо время поджимало, и объёмы могли быть не выполнены. В последнем случае ещё и начиналось зудение с просьбой о том, что «ты закрой, мы в следующем месяце наверстаем». Рассчитывали при этом на то, что за срыв плановых показателей лесничего тоже, мягко говоря, не похвалят.

На какой делянке работать, зачастую решал сам бригадир, получив указание в лесхозе, какая порода древесины нужна в данный момент. Из-за этого на делянках могли оставаться недорубы мелкотоварной, невыгодной в заготовке древесины, за которые нёс ответственность в конечном счёте, угадайте кто? Опять же лесничий!

Могли приехать и вообще не приступать к работе, заявив, что им не выдали запчасти, которые формально должен был получать лесничий. И тогда приходилось отправляться в лесхоз, выпрашивая запчасти, солярку, бензин, масла. Даже канцтовары приходилось выпрашивать. С последним не то, чтобы жадничали, просто лимит на них был общим на лесхоз, ну и не всего вдоволь нам, самым дальним, доставалось.

Однажды это поняв, я продал машину дров мимо кассы, подвесив себя на один из многочисленных крючков, которые срабатывали против такого инициатора, если он потом нарушал правила игры. Дрова продал, накупил канцелярки, забил ею все ящики всех столов и пополнил некоторые шкафы. Теребления меня мастерами и лесниками по поводу отсутствия ручек, карандашей и прочей ерунды, особенно усиливающиеся при составлении отчётов, разом закончились.

Выстраивая отношения с лесозаготовительной бригадой, вникая в возникающие проблемы приходилось многому удивляться. Вспоминался Режевской лесхоз, из которого я перебрался сюда. Там бригада заготовителей, а тем более другие бригады двух леспромхозов и химлесхоза никогда не выезжали на работу, если не хватало даже какой-то мелочи. Сразу же начинали бегать все главные специалисты, механики, вытряхивать душу из оборотистых кладовщиков, воспринимавших только указания как минимум директора, считая, не без оснований, себя по статусу выше директора, но только именно ему этого не афишируя.

Объём, вырубаемой при наличии такой же техники, как и тут, одной уральской бригадой, был на порядок, а порой и на два выше, чем той, с которой мне теперь пришлось работать. Нельзя сказать, чтобы ребята не умели работать. Им не было смысла напрягаться.

Когда бригада приступала к работе, всё преображалось. Добродушный бригадир Василий, на котором всё и держалось, вёз свою братву на ГАЗ-66, сам сев за руль, валил лес на делянке, затем разгонял из-за рычагов трелёвочного трактора младшего брата и стрелёвывал всё наваленное. Остальные члены бригады только успевали обрезать сучья и делать другие вспомогательные работы. Закончив трудовой день, Василий иногда отправлял машину домой, а сам устраивал пробежку от делянки до деревни, иногда километров десять, явно получая от этого удовольствие.

Секрет успешной работы бригады в целом был не только в богатыре Василии, но и в том, что реальная норма на трелёвочный трактор при том среднем фактическом объёме хлыста, который резался с корня и забирался с делянки, была по нормативам 150 кубометров. В день. На трактор. А заготавливали чудо-работники в месяц максимум пятьсот кубометров, правда, отвлекаясь на помощь при погрузке лесовозов. Заработок по два договорных рубля за кубометр обеспечивала неплохой барыш на четырёх человек. Зарплата лесничего была в два-три раза меньше. Вся мелочь шла под гусеницы, очистка делянок ложилась на плечи лесников, а отвечал за это безобразие перед высоким начальством опять же лесничий.

Утаскивая с делянки бабушкам на дрова по нескольку хлыстов, они создавали мне особую проблему. Пришлось объясняться в дни просветления. Восприняв аргументы бригадира, состоявшие в том, что в начале разработки делянки требовалось промять и проморозить дорогу, по которой потом будут вывозить древесину лесовозы, договорились, что по минимуму хлысты всё же будут оплачиваться.

- Какие проблемы, шеф, пусть лесник бегает и деньги у бабушек забирает, адреса скажем, - сразу они нашли выход. Этого и пытались придерживаться.

Интересно мне было, как директор, очень редко посещающий лесничество, будет реагировать на высокие художества бригады. И однажды Владимир Викторович приехал и предложил съездить, посмотреть работу бригады. Трактора на делянке не оказалось, явно уехал «дорогу проминать», но он вскоре появился, ломая без разбора стоящие за границей делянки берёзы, пользуясь прочной бронёй от танка Т-34, ходовая которого, как говорили, и послужила для создания этого универсального трактора.

Перебросившись парой слов с бригадиром, услышав нужные для себя заверения и обещания, всё, дескать, сделаем, будьте спокойны, не сделав ни одного замечания, шеф отбыл восвояси.

На обратной дороге, сидя в его уазике, я старался молчать, так как все мои предположения теперь подтвердились, и моё решение тоже «иметь всё это в виду», окончательно укрепилось.

В следующий раз директор приехал, сопровождая грозного проверяющего, самого Льва Петровича! Приехал главный лесничий посмотреть на работу своего, так сказать, наперсника. Поехали смотреть очистку делянок, которые должны были готовиться для нарезки борозд под культуры следующего года.

Захламлённые делянки, заметные недорубы по углам и вдоль границ вызвали у грозного проверяющего благородный гнев.

- Пиши заявление и испарись! прорычал, стоя в пол-оборота ко мне осерчавший проверяющий, не задав ни одного вопроса.

- Испарюсь, Лев Петрович! доложил я, щёлкнув для убедительности каблуками. Еле успел мой директор открыть для главного лесничего дверцу в кабину. Долго потом щёлкал мне Лев Петрович по репутации, заочно и на совещаниях, посвятив моей персоне не один год. И только расставшись со своим руководящим креслом, уже работая в областном учебном пункте на какой-то маленькой должности, протянул мне однажды руку со словами: «Я Вас очень уважаю!» Ё-ттть! Делянки, проверенные в этот раз, ничем особенно не отличались ни от вырубаемых в другие годы, ни от делянок в других лесничествах.

Намного позднее, получив в распоряжение колёсный трактор и организовав сортиментную, то есть, уже готовыми брёвнами, заготовку и вывозку древесины, мы добились приемлемой очистки делянок. Разместив фотографию одной такой лесосеки на стенде, представляющим наш вновь сформированный лесхоз на одном из областных съездов, я наслушался в наш адрес от подходивших к нему лесничих из других лесхозов, что это чистой воды показуха, что все делянки у нас такими чистыми быть не могут, и далее в таком духе.

Секрет же был прост. Во всех остальных лесхозах заготовка продолжалась хлыстами с трелёвкой гусеничным ТДТ-55, а мы, по своей бедности, трелевали либо лошадьми, либо колёсным трактором. Поэтому и убиралось всё из-под колёс и из-под ног. На почти ежегодно сыпавшиеся на мою голову строгие и прочие выговоры всё это никак не повлияло. Сказывалось моё нежелание и неумение куснуть-лизнуть, которым более успешные овладевают, как иногда кажется, с пеленок.