Тульская область. 1989-2002 годы - 5

Бывалый состав

Троицкое лесничество, раскинувшись лесами почти на девяти тысячах гектаров, имело контору на самом краю не только своей обширной территории, но и на краю Тульской области, а значит, и района, в котором административно оно, лесничество, большей своей частью находилась.

Небольшое деревянное здание было перевезено сюда вскоре после войны. Как рассказывал Андреевич, под контору купили уцелевший во время военных действий деревенский дом. Сколько ему было в тот момент лет, неведомо, но отстоял он еще один срок, положенный новому строению. Стоит и до сих пор обшитый снаружи дощечками, покрытый первоначально лущеной из местной осины дранкой, позднее покрытый поверх шифером,

Незаметно возвышается над конторой мощная лиственница, стоят нехарактерные для этой местности голубые колючие ели. Сразу за оградой нависает над территорией конторы небольшой старый парк из лип и других деревьев, обильно заросший кустарниками и крапивой.

Ниже здания, ближе к реке, догнивают остатки давнишних конюшен, построенных на фундаментах прежних, дореволюционных владельцев. Удаляться в глубокое историческое прошлое этой местности не будем, оно настолько обширно и богато, что можно в этом легко утонуть.

Сразу за парком стоит кирпичное здание деревообрабатывающего цеха, от которого берег спускается резко вниз. Зуша тут своим изгибом теснится к Тульской области, потому и, стоя у здания цеха, можно любоваться орловщиной.

В нечасто бывающие годы большого разлива, далеко внизу и далеко вдаль появляется океан воды. Вся видимая отсюда соседняя область бывает покрыта весенней водой.

- Ока поднялась, Зушу подпёрла! - говорят во время разлива местные жители. До Оки от этого места километра четыре. Несмотря на то, что в нее впадает Зуша, не зная места слияния двух рек, проскочив мимо него, будет ощущение, что это течет одна и та же, практически одной и той же ширины, речка.

Когда половодье небольшое, Зуша поднимается ненамного, но каждую весну вызывает оживление местных рыбаков. Ага, если кто теперь там остался! А тогда народу было ещё много, рыбнадзор успевал не везде, потому и на все вечера и ночи колхозники превращались в добытчиков рыбы.

Андреевич, подойдя к конторе, открыв большим, длинным ключом встроенный в массивную деревянную, временами скрипучую дверь замок, проходил к своему канцелярскому, покрытому зеленым сукном, старинному деревянному столу. Вешал на стенку плащ, открывал сейф, раскладывал на столе документы. Рабочий день начинался!

Для входящего сюда впервые человека это было самое солидное рабочее место. Лесничий был заткнут в маленький отдельный кабинет, в котором, впрочем, было удобно разговаривать тет-а-тет. Все остальные разговоры, приём населения, совещания, - всё происходило в большом кабинете, главным в котором многие годы был Александр Андреевич.

Сам внешний вид седовласого человека с прозрачными светлыми глазами, сидящего в такой деловой обстановке был призван произвести впечатление, нужное для выстраивания правильных отношений с многочисленными клиентами, видевших перед собой очень занятого для большинства посетителей человека, которого даже неудобно отрывать от работы.

Впрочем, от работы Андреевич отвлекался легко и непринуждённо, сразу обращая всё своё внимание на вновь входящего, если его не знал. А частенько наоборот. Углублялся в бумажную работу, показывая всем видом, что сейчас к нему подходить не стоит. Сказать по-честному, работать с бумагами большую часть времени ему было совсем не нужно. Как и у большинства бухгалтеров, основная работа была только в конце месяца, интенсивная неделя написания месячного отчёта.

А пока Андреевич, сидя на своём рабочем месте, большей частью скучал, развлекаясь разговорами с молодыми специалистами, довольно часто обновлявшимися в последние годы его работы, присматривался к очередному лесничему, тоже часто менявшимся после ухода старого лесничего, Ильи Петровича, проработавшего тут лет 25, жившего на пенсии, водившего пчёл и заходившего иногда парой слов обмолвиться.

Новых работников старый лесничий не любил, Андреевича недолюбливал, потому в конторе я его видел очень редко, хотя жил он тут же, на территории, в почти таком же доме. Водил пчёл, и продажа мёда была немногочисленным поводом, заставлявшим его заходить в контору, которой он отдал столько лет.

Один раз в месяц контора была особенно многолюдна. Со всей округи приезжали с отчетом лесники. В течение месяца появлялся то один лесник, то другой, но 25-го числа мы проводили совещание, на которое собирались все работники. Собственно, для многих лесников, бывших уже на пенсии, этот день и был единственно по-настоящему рабочим. Все остальные дни они занимались домашними делами, общались с населением, отпускали на корню деревья на делянках, оформленных лесорубочными билетами.

Штат лесничества был небольшой, 15 лесников, трое рабочих, 3 мастера, помощник лесничего и лесничий. Ставки бухгалтера не было, потому Андреевич числился мастером леса. Это давало ему дополнительные преимущества. Так как работа бухгалтера и кассира была большей частью на нём, то он, ссылавшись на необходимость постоянно быть в конторе, отказывался исполнять большую часть работы мастера, которую делал на его участке кто-то из других мастеров леса. А потребовать полную ответственность за работу кассира и бухгалтера с него он также не давал, ссылаясь на то, что у него в подчинении два лесника, к которым он иногда выезжал, решал спорные вопросы на их обходах. И ещё кое-зачем, но об этом позже.

Молодые, взявшись за работу, тянут всё на себя, производя много суеты, часто бестолковой. Старики, всё уже повидавшие, аккуратно, незаметно оставляют себе только то, что делает пребывание на работе комфортным, не забывая при этом производить впечатление очень загруженных работой людей. Они давно усвоили описанные в наше время на каждом углу неформальные законы, что восемьдесят процентов работы делают двадцать процентов от всех работников организации, стараясь в эти двадцать процентов не попадать. И это, кстати, высший класс, потому как в лужу такие старики не попадают, в горячий момент всегда подскажут, выручат, сделав пару лишних движений, опять же исходя из своего удовольствия. Таким был и Андреевич.