Потом государь уходил, и в 11 часов скучный вечер кончался. Софья Моден жила внизу за комнатой в<еликой> княжны Ольги Николаевны. Государыня повела Эйлер и меня к ней и сказала ей: "Oly, ce sont mes nouvelles Demoiselles d'honneur" {Оли, вот мои новые фрейлины.}. Ей было четыре года, и она была дивной, красоты. Она на нас посмотрела и сказала, глядя на меня: "Черненька", а на белокурую Эйлер: "Беленька". Это имя так осталось навсегда. Мы жили в нижнем этаже, окнами на двор в самом крайнем углу, влево от караула. Всякое утро к нам приходил очень старый камер-фурьер, я его спросила, кто прежде жил в этих комнатах.-- "Светлейший князь Таврический".-- "А после кто?" --"Никто, потому что император Павел жил в Павловске, а осенью в Зимнем". "Так вы, верно, рано знали Потемкина?" -- "Я при нем был, и через него сделал всю карьеру. Вам, верно, известно, что покойную имп<ератрицу> Екатерину возвел на престол Орлов и князь Таврический. Говорил, что Потемкин был ее любовник. Может быть, но недолго. Светлейший этими пустяками не занимался, зачастую, как его позовут к обеду или на вечер, он отказывался. Утром рано он с ног до головы мылся самой холодной водой и весь туалет делал один, потом подолгу молился и всегда на коленах, а потом уж позовет меня и велит спросить кофию. Все посты соблюдал. Он матушке-царице, снисходя ее слабости, выбирал любовников. У него была одна страсть -- любовь самая неограниченная к матушке и к России. Как уж очень ему тяжко, он скачет в Москву к своей старушке матери, ведь она была из бедных дворянок Смоленской губернии Энгельгардтов и жила в Москве в маленьком домике. Светлейший хотел ей купить большой дом и с церковью.-- "На что мне это, Гришенька, я ведь привыкла к этому дому, а в церковь езжу на саночках в одну лошадку; одно не люблю, что попы торгуются на обедню и говорят: "Дай на чай целковый или закуску". Ну, я с одним уговорилась и всегда даю ему пять рублей и знаю, что он меня ждет". С ней светлейший богу молился, привозил ей для этого евангелие и духовные книги; говорили, что он казну грабит в свое удовольствие, это клевета, все деньги шли на устройство государства. Ведь что Херсон выстроился, ему обязаны -- он дружбу свел с англичанином Говардом и тот советовал ему везде строить больницы и богоугодные заведения. Он и схоронил Говарда в Херсоне и памятник ему поставил и сказал: "Говард был друг человечества". Опять в Николаеве он учредил Черноморскую компанию, вам, может быть, это известно". У меня бывает иногда отсутствие памяти, и я ничего на это не отвечала.
"Уж больно ему надоели турки, так он сказал Суворову, которого ужас как любил, что покончить бы с туркой, так и была большая баталия под Очаковом, на все это шли русские деньги. А что государыня подарила ему Таврический дворец и дом в Петербурге, это правда. Она из благодарности и племянницам его дала большое состояние. Светлейший более всех любовников матушки Екатерины любил Ланского, для того, <что> он не вмешивался в дела и не с интересу любил государыню. Он был крепкий, обходительный, красавец и ловкий, манера его была искренняя. Он был смелый ездок, ему выбрали самую лучшую лошадь. Он у "Лебедя" хотел перескочить, лошадь споткнулась, и он лежал без памяти, его подняли и понесли в его комнаты, что под лестницей, оттуда был ход к государыне. Позвали докторов Фуса и Роджерсона, открыли кровь -- не пошла. Доктора решили известить государыню. Она рвала себе волосы, только сказала: "Похоронить его в Софии". Она села в карету и на шестерке поскакала в Петербург, спустила все шторы и прямо в Зимний дворец, никого к себе не впускала и через три дня вернулась в Царское, прямо в Софию, на его гробницу. А вскоре было известно, что его заменил Дмитриев-Мамонов, только на короткое время, для того, <что> он влюбился в свою двоюродную сестру, фрейлину, княжну Щербатову".
Гораздо позже Александр Ив<анович> Рибопьер мне рассказывал, чта она заметила, что Мамонов краснел, когда произносили имя Щербатовой, заметила также, что он был с ней холоден и чувствовал себя неловко. Однаждыонаемусказала: "Mon cher Mamonoff, je veux vous marier".-- "De grâce, Mme!".-- "Je crois que la princesse Scherbatoff vous convient" {ДорогойМамонов, яхочувасженить.-- Помилуйте, мадам.-- Мне кажется, что княжна Щербатова вам подходит.}. Он замолчал, она ему сказала: "Il est donc vrai, Mr" {Так это правда, мсье?}? Тотчас подписала ему 7000 душ и дворцовый дом и сад у подошвы Воробьевых гор. Он лишился жены и был несколько лет сумасшедший.
Отец Рибопьера был эмигрант из Эльзаса, там есть останки замка Рибопьер. Все эмигранты искали способы существования, говорят, что Шатобриан жил тем, что делал салат у больших господ и получал 5 шиллингов за это. Рибопьер вызвался быть парикмахером Екатерины, и кривой сын его Алексаша завивал Екатерину, но она узнала, что Рибопьер был прежде военный, сделала его генералом. Была война с турками, и он был убит под Варной, где и похоронен. Александр Ив<анович> был большой анекдотист, тоже и Александр Николаевич Голицын. Рибопьер мне, между прочим, рассказывал, что при Екатерине было всего 12-ть андреевских кавалеров. У него был старый дядя Василий Ив<анович> Жуков, который смерть как хотел получить голубую кавалерию. Один из 12-ти умер, и князь просил Екатерину ему дать этот орден -- он был сенатор и очень глупый человек. Получивши ленту, он представился, чтобы благодарить. После представления его спросили, что сказала ему государыня. "Очень хорошо приняла и так милостиво отнеслась, сказала: "Вот, Василий Ив<анович>, только живи, до всего доживешь"".
Свободное копирование
