НА СНИМКАХ: Мы с другом студенческих лет, а затем и всей жизни, одесситом Ефимом Бейдером (он слева) и нашими молодыми жёнами (мы оба женились в апреле 1954 года, к нашим дням рождения; моя жена на втором снимке - слева; его жена, а мне - двоюродная сестра Света Сазонова,- справа. Снимок сделан в июне 1954 года на бульваре проспекта "Правды" за домом Госпрома, возле дома Специалистов. Харьков.
* * *
Мой Харьков!
Тебе не повезло на яркую славу: ты – не Одесса с её ласковым морем , пёстрым Ланжероном, задумчивым Дюком, всемирно знаменитой Дерибасовской. Тебя не упоминают в анекдотах, и нет о тебе ни одной песенки, которую пели бы в народе, а не на официальном концерте по случаю очередного …летия.
Ты и не Ленинград – город «самых культурных» людей, самых богатых музеев, а улиц и площадей столь прославленных, что даже ни разу не побывавший там человек помнит хотя бы два-три названия: Невский, Фонтанка, Дворцовая площадь… И не Владивосток, о котором Ленин сказал, что он – «город нашенский», не Киев с его каштанами (хотя и у тебя их не меньше!), не Таллинн – город-шкатулка, где, по Чичибабину, «Тоомас лапушки развёл». Не южный Ростов, о котором, даже если ничего не знаешь, то скажешь, что он «на Дону». И не Ростов северный – хотя и маленький, но великий.
И уж, конечно, не Москва, - наша единственная, наша своенравная красавица, от которой каждый день всего можно ждать.
А ты, Харьков, - чем ты знаменит? Каков твой общеизвестный символ? Ну, конечно, турбины, самолёты, приборы, Людмила Гурченко.
Но ведь такое (кроме Людмилы) есть во многих городах. А она на нас обиделась – и знать не хочет. .. Что же в Харькове своё, неповторимое, особенное?
Кто-то ответит: ХТЗ. Но другой, особенно если колхозник, тут же ядовито расшифрует: «Хрен, Товарищ, Заведёшь!» Вот вам и символ.
Однако из твоих, о Харьков, 325-и и моих 52-х 42 мы прожили вместе. А это что-нибудь да значит.
Твои улицы, парки, рынки – мой личный музей. Я сам себе и посетитель, и экскурсовод. И – экспонат. Вот здесь я впервые переступил порог школы, а вот на этой аллее впервые обнял и поцеловал девушку. А в этом ЗАГСе женился, а вот тут стоял роддом, где я принял из рук нянечки голубой кулёк – своего новорождённого сына..
Хожу по твоим улицам, как по музею – и как по кладбищу. Сколько дорогих людей жили тут – и как будто их не бывало: ушли, покинули мир – и никто не помнит их радостей, мук, их неповторимых голосов. А если и помнит, то старается забыть…
Папа и Мама!
В тесной своей могиле
Вы – бок о бок, вы – вместе, вы – рядом, -
как страдали, как жили.
Вы навек неразлучны! Не об этом ли счастье мечтали,
Под столыпинский стук проносясь в неоглядные дали?
Не страшны вам теперь ни донос, ни допрос, ни навет –
Вы свободны – навек, и спокойны – навек!
Мама и Папа!
Разве было вам лучше на койках железных в тюрьме?
Разве не была ночь воркутинская и холодней, и темней?
Разве нары в вонючих бараках были мягче соснового гроба?
Отчего же вы оба молчите? Отчего не поёте? Отчего же не пляшете оба?
Папа и Мама!
Повезло вам в жизни – да так, что только держись!
Распрощавшись с вами до срока –
воркутинские нары тихо грустят,
И безумно тоскует, вас не дождавшись,
Магадан ли, Тайшет
или какой-нибудь Бийск…
Мама и Папа!
Если б вы только знали, какая бушует над вами
чудесная жизнь!
На ваших костях.
Для ваших убийц.
Свободное копирование
