Если бы от меня потребовали подобрать к этой главе моих "Записок" надлежащий эпиграф, я бы, наверное, предложил вместо него напечатать под заголовком очень известную в начале века репродукцию скульптуры Федора Каменского "Первый шаг". Получилось бы трогательно и – совершенно непохоже. Но к названию подошло бы, как по мерке.
Когда молодой человек рвется в литературу, он не стремится при этом поступать оригинально, не так, как другие. Где ему думать об этом? Не все ли равно как? Как все, так как все, лишь бы добиться!
Но лет пятьдесят спустя после своего "первого шага", припоминая, как все это случилось, он с удивлением обнаруживает: скажи на милость! Вышло-то – и как у всех, и в то же время – по-своему.
Так бывает обычно и с первой любовью: ничего особенного, а все – свое!
Вот только не очень просто установить: а что считать этим "первым шагом"? Особенно у меня: я отнюдь не "спикировал" в литературу соколом с неба. Скорее, я осторожненько вполз в нее, как уж. Что было, то было – ничего не попишешь!
Но "первые шаги", конечно, были и у меня. И "самый первый" получился, я бы сказал:
Не с той ноги
К 1916 году (к моим шестнадцати годам) я здорово насобачился писать стихи. Прямой угрозы, что из меня получится ведущий поэт эпохи, правда, не возникало, но стихи были не хуже многих других.
Не в этом дело, что мне они нравились до чрезвычайности. Мои сверстники гимназисты одобряли их безусловно. Они их, как тогда выражались, "гутировали" [[1]].
А ведь тогдашний гимназист в этом смысле был отнюдь не лыком шит. Винавер у нас изучил все работы ОПОЯЗа. Боря Курдиновский от доски до доски знал теоретические труды Андрея Белого. Какие были у меня основания не верить их оценкам? Все мы тогда читали и "Зарево Зорь" и "Колчан". На столах у нас лежали тут "Весы", там – "Аполлон"… И "Садок Судей" был для нас не в диковинку.
Этого мало: в журналах тех лет печатали далеко не одних только Александров Блоков. Черт знает, кого и чего не печатали тогда!
Трезво оценив положение, я отстукал на пишущей машинке с десяток стихотворений. Там, в этих моих стихах, были и есенинские епитрахили, и блоковские Аэлисы вперемежку с болотными попиками, и бунинский скрип дворянских половиц, и Гумилевские негусы и жирафы. Все было намешано там, но звучало все это вполне прилично. Встал вопрос: куда же их послать?
Свободное копирование
