Со времени поступления в институт обстоятельства складывались так, что связь с моими школьными подругами постепенно ослабевала. Но добрая память о них сохранилась и поныне.
О подружках моего сельского периода (до 1929 года) я уже упоминала. В короткий криворожский период, всё после-школьное время (в силу удаленности нашего жилья) общение ограничивалось только моей сводной сестрой Розой. Пожалуй еще и в Днепропетровске (в том числе и по привычке), по седьмой класс включительно (до самого Розиного отъезда в Москву) большую часть после-школьного времени я проводила с Розой. В эту пору у меня были и школьные приятельницы, но встречи с ними вне школы были редкими. И домашние задания, и немудрёные развлечения - были с Розой. Её подружек я припомнить не могу. Как я уже писала выше, ей учеба не доставляла удовольствия, и она бросила школу после 7 класса. В восьмой класс пришло много новых учеников и учениц из других школ, где в те годы десятилетка на предусматривалась. И у меня появились новые приятельницы и подруги. Я смогла проводить с ними больше времени, и, несколько повзрослев, могла уже выбирать развлечения по интересам. С особой приятностью и благодарностью я вспоминаю Валю Вовк, Сару Дан – моих одноклассниц, а также Сулю Ошаренко – подругу не по школе, а, если можно так сказать – по соседству.
Валя Вовк - самый лучший математик среди старшеклассников и девочка во всех отношениях замечательная. Стройненькая, высокая, красивая (не кукольной красотой, а «в самом деле»), с длинными русыми косами, прекрасно воспитанная, но не церемонная. Единственная в семье дочь, «свет очей», как говорится, она не была избалованной. Мама её – в прошлом учительница, отец – квалифицированный рабочий. Семья удивительно дружная, чувствовалась какая-то особенная спокойная размеренность в ней. Я любила бывать в их приятном теплом покое, и меня там любили. Жили они на окраине города, ещё дальше от школы, чем я, в собственном небольшом ухоженном домике. У Вали была своя комната, в ней был стол для занятий и пианино – Валя брала уроки музыки Мы часто музицировали – Валя аккомпанировала, а я пела – в удовольствие нам и на радость Валиным родителям. По окончании школы Валя поступила в Ленинграде в институт точной механики и оптики. И в наши уже студенческие годы мы встречались только в каникулярное время, но успевали поделиться своими девичьими тайнами, своими новыми впечатлениями, обсудить их. У Вали, как и у меня, учеба в институте была прервана войной, и связь наша прервалась. В 1949 году, будучи в Днепропетровске, я первым делом отправилась искать Валиных родителей, и с огорчением узнала, что Валя погибла во время блокады. Вот такая печаль.
Другая моя подружка, Сара Дан после школы поступила в Транспортный институт в Днепропетровске. Будучи школьниками, мы с ней увлекались театром, а также еженедельно посещали концерты симфонического оркестра, что регулярно на протяжении всего теплого сезона выступал в Центральном парке культуры. Сара жила в центре города. Она была из музыкальной семьи, и хотя музыке не обучалась, слушать любила и меня приобщала, за что я ей до сих пор признательна. В институтские годы мы встречались реже, особенно после моего замужества. А затем – война, эвакуация и разлука, затянувшаяся до бесконечности...
С большим удовольствием вспоминаю тихую, милую, рыжеволосую (кстати, Сара Дан тоже была рыжеволосой), всегда ухоженную и нарядную, застенчивую Сулю (Суламифь) Ошаренко. Не знаю, откуда у неё такая фамилия – семья еврейская. Отец – скрипач, ко времени моего с Сулей знакомства почти слепой. Мама – учительница литературы. Это она меня познакомила с Сулей, еще когда я была в пятом классе. Училась Суля в музыкальной школе по классу фортепиано. Жили они в полуподвальной трехкомнатной квартире с окнами на уровне земли. Одна их комнат была вся уставлена книжными шкафами, наполненными до отказа замечательными произведениями – до сих пор испытываю благодарность Сулиной маме и Суле за возможность пользоваться их библиотекой. Помню, что первыми захватили меня (это были, видимо, журнальные приложения - в мягких рыжих обложках) сочинения Жюля Верна, занимавшие всю широкую полку первого от двери шкафа, далее следовали Конан-Дойль и многое другое. В этой семье обращало на себя внимание очень бережное и почтительное отношение к почти слепому Сулиному отцу. Он работал в школе слепых и еще где-то в оркестре. Всегда была тревога о его благополучии в пути. А уж ко времени возвращения его с работы – в доме все на своих местах, полный порядок и какое-то успокоение в голосах домочадцев. Была какая-то приятная старомодность в их отношениях. У Сули, помнится мне, других близких подруг не было.
В мою послевоенную поездку в Днепропетровск ни о Суле, ни о Саре ничего узнать не удалось. По знакомым адресам жили другие люди. Кто, где, что – не знаю. Дай Бог им здравствовать и поныне.
Интересно, что мы не были общей компанией. Это были, можно сказать, три отдельных дружбы, ничуть не мешавшие друг другу и ни в чём не конкурирующие. Каждую из этих девушек я как сейчас вижу и, вспоминая, улыбаюсь от удовольствия, от пусть хотя бы только мысленного, воображаемого пребывания в том времени.
Что касается друзей Семы в школьные его годы – я думаю, вам интересно это не меньше, чем сведения о моих подружках – то это были, как я знала тогда, прежде всего Вася Решетников (дружба «не разлей вода») и где-то с 8-го класса Юра Судзиловский - как и Сема, детдомовец. Оба, и Вася и Юра – по моим представлениям замечательные, целеустремленные, заслуживавшие всяческих симпатий ребята.
Юра Судзиловский, как и Сёма, решил после 8-го класса продолжить образование на рабфаке, но выбрал какую-то техническую профессию. Я уверена: если война не помешала, он стал классным специалистом. О послешкольных его встречах с Сёмой не знаю. Думаю, они не пересекались.
С Васей Решетниковым, преуспевшем в дальнейшем и в специальности, и в доблести, и в карьере, связь сохранилась навсегда. Мне случилось присутствовать при их встречах в Днепропетровске (1950), в Москве, и любо было глядеть, как они радовались этим встречам. Расстояния, положение, разная степень известности не изменили их искреннего расположения друг к другу, что, на мой взгляд, делает честь обоим.
Свободное копирование
