Вскоре после этого, рано утром, Мортье прислал к Ивану Алексеевичу своего адъютанта с приказанием явиться во дворец. Он нашел Наполеона совсем одетым. Император французов ходил по комнате сердитый, озабоченный, начиная сознавать, что его опаленные лавры скоро замерзнут и что тут не отделаешься такой штукой, как в Египте. Все окружавшие его знали, что план войны нелеп, но на все замечания он отвечал: "Москва". В Москве догадался и он.
При входе Ивана Алексеевича Наполеон взял запечатанное письмо, лежавшее на столе, и подал ему, говоря: "Я полагаюсь на ваше слово". На конверте было надписано: "À mon frère l'Empereur Alexandre" {Моему брату императору Александру (франц.).
Пропуск, данный Ивану Алексеевичу Наполеоном, хранился у него; я его видела. Он был подписан герцогом Тревизским и внизу скреплен московским обер-полицеймейстером Лессепсом. (Прим. Т. П. Пассек.)}. Так я слышала из рассказа {В записке, оставленной Иваном Алексеевичем, сказано, что Наполеон прислал ему письмо к государю через своего секретаря Делорна и приказал проводить его со всем его семейством до французских аванпостов.}.
12 сентября, в полдень, Иван Алексеевич со всеми своими оставил Москву, в сопровождении почти пятисот человек, из крестьян, принадлежащих Яковлевым, проживавших в Москве по паспортам, и многих посторонних лиц, которые, узнав о пропуске, просили их взять с собою под видом прислуги или родственников.
В письме Ивана Алексеевича к его сестре, Елизавете Алексеевне Голохвастовой, от 24 октября 1812 года, сказано: {"Русский архив", 1874 г., No 4, стр. 1055, статья "Wahrheit und Dichtung", (Прим. Г. П. Пассек.)}
"...Мы выехали из Москвы, доехали под Клин, откуда внезапно я должен был ехать в Петербург, не имев ни позволения, ни способа даже и объясниться о причине моего отъезда. И так я вдруг принужден был, почти не простясь, расстаться и на неизвестность со всем тем, что было беспрестанным предметом неусыпного моего, при врагах, старания, что тем паче для меня было прискорбно и тяжело, что сверх всякого чаяния и возможности, чудесным образом, мне удалось свершить свободный и, елико возможно, спокойный наш выезд из Москвы, из рук вражьих. В таком-то положении они уже без меня прибыли в Новоселье" {Из этого письма, так же как из слышанных мною рассказов, видно, что Иван Алексеевич и его семейство из Москвы не вышло, как это замечено в статье "Русского архива" "Wahrheit und Dicntung", a выехало. Быть может, Иван Алексеевич и шел Москвою пешком с сопровождавшею их толпою, но, конечно, далее сел в который-нибудь из экипажей, иначе как бы они могли, выступивши из Москвы в полдень, к вечеру быть под Клином. (Прим. Т. П. Пассек.)}.
Так как их экипажи со всей поклажей взяты были неприятелем, то им для выезда даны были четырехместная карета {Карета эта осталась у Ивана Алексеевича. (Прим. Т. П. Пассек.)} и линейка. В карете ехала Луиза Ивановна, кормилица с ребенком и нездоровый Павел Иванович. В линейке остальные.
Отряд французских улан проводил их до русского арьергарда.
Вокруг Москвы стояла французская кавалерия в боевом порядке, она пропустила многочисленную толпу выходцев. Провожавшие их уланы, в виду русского войска, раскланялись и пожелали им счастливого пути.
Свободное копирование
