На следующий день вызвал меня начсанарм и дал задание: выехать на восток, в местечко N (название позабыл), разыскать восточнее населенного пункта ППГ, передислоцировать и развернуть его работу на новом месте. Это была сложная задача, но задание начсанарма выполнил точно и в условиях наступающего вечера разыскал и передислоцировал ППГ, там же переночевал и утром вернулся в санотдел. Подъезжая к восточной окраине Рудни, я издали заметил под стенами штаба 19-й армии большое количество раненых. Увидев нашу машину, они подошли и стали нас просить не покидать их, взять с собой, в кузов. Но я сказал им, что мы должны ехать на юго-западную окраину Рудни, в район расположения нашей части.
- Куда вы поедете, когда там немецкие танки!
В это время к нам на встречу подъехал военный инженер 19-й армии, который подтвердил, что на юго-западе города были немецкие танки, сам жe он направляется по дороге на восток. Я задумался: как же нам быть, можно ли верить частному устному заявлению? Я обратился к шоферу: "Ну, как Петя? Рискнем проскочить в свой лес? Не боишься немецких танков?"
- Чего бояться товарищ начальник? Машина у меня - во! - показал на свой большой палец, - отечественного производства, как запустим 70 км в час, никакой танк нас не догонит!
- Да, возможно, танк не догонит, но выпущенный из танка снаряд или даже пулеметный огонь - догонят! Но все же давай рискнем - на полный газ!
Раненые вновь начали со всех сторон просить взять их на машину, не оставлять их здесь без защиты, без помощи. Я обещал им на обратном пути взять их, сколько возможно, поместить в машине, и Петя дал полный газ. Машина рванулась с места и помчалась по хорошей мощеной дороге. Нам предстояло проскочить на этой скорости три-четыре километра. Подъехав к въезду в лес, Петя сбавил газ, и еще через минуту мы были там, где вчера еще находился санотдел. Но сегодня здесь было пусто. Вернувшись к зданию штаба армии, мы опять увидели раненых, которые просили взять их. Но как? Мест в полуторке немного, все не поместятся: кого взять, кого оставить? Да и некогда проводить сортировку по тяжести ранения и прочим признакам. Пока я переживал этот тяжелый вопрос, в кузове уже оказалось людей больше, чем можно было предположить, нам пришлось сорваться с места и ехать, оставив остальных на произвол судьбы, фактически - на произвол врага. Но что можно было сделать в таких условиях? Наша машина помчалась на полной скорости на восток. За нами мчалась одна лишь единственная машина - это была машина особистов, которая оторвалась от преследования немцев.
Наша армия отступала на Смоленск (мы нагнали нескончаемые вереницы разных машин). Все дороги были загружены транспортом, танками, самокатными орудиями. От Рудни до Смоленска все дороги были заняты ими. Настроение у людей было мрачным, сильно угнетенным и вместе с тем тревожным. Люди, способные на подвиги, на самопожертвование, ехали молча. Но почему была избрана именно эта дорога на Смоленск? Разве все было сделано, чтобы остановить ворвавшегося врага, который даже не преследует убегающие колонны наших войск? Вряд ли! Это было не просто отступление, вызванное военной необходимостью, но и растерянностью руководства (какого - нe берусь судить), вносящего элементы паники: уходить во что бы то ни стало! На эти вопросы смогут ответить только опытные военспецы.
Свободное копирование
