Итак, по решению бюро Майкопского окружкома партии, я приступил к выполнению обязанностей инструктора Окружкома по агитпропработе (удостоверение за N 593 от 21 марта 1927 года), главным образом, среди национальных меньшинств. Имелось в виду создать подотдел нацменьшинств по примеру Краснодара, Ростова-на-Дону и др. парторганизаций.
Однажды в период моей работы в Майкопе ко мне подошел зав. агитпропом тов. Бесфамильный и сказал: "Тов. Акопов, тут Вас спрашивал какой-то Чаренц".
- Если это действительно Чаренц, - ответил я взволнованно, - то это не "какой-то", а выдающийся армянский поэт, произведения и стиль которого напоминают Маяковского!
Я сожалел, что Чаренц не застал меня в Окружкоме. Но на второй день, когда я вновь отсутствовал в Окружкоме, он приходил еще раз и спрашивал меня. Поэтому я поставил себе задачу - во что бы то ни стало разыскать Чаренца. Уж очень хотел повидать его, поскольку увлекался его стихами (я в то время и сам кое-что пытался писать, возможно, что-нибудь и осталось из моих поэтических "опусов", надо покопаться в моем архиве).
Майкоп и теперь город небольшой, а в то время он был еще меньше, но искать человека, не зная его адреса, - дело нелегкое. Тем не менее мне удалось разыскать Чаренца и познакомиться с ним. Мне показалось, что и он был доволен нашей встречей, которая произошла в доме его матери. Не знаю, был ли этот одноэтажный домик коммунальным или частным, может быть, даже принадлежащим Чаренцам, но комнатка, куда привел меня Егише, была совсем небольшой, с маленьким письменным столом, на котором лежали исписанные каллиграфическим почерком листы готовой к сдаче в набор книги под названием "Бантум" (В тюрьме). Это были линованные листы стандартной бумаги высокого качества. Таких листов было около 300-350. Но я был приятно поражен очень красивому, каллиграфическому почерку, без единой помарки! Конечно, это был "беловик", но далеко не каждому удается писать даже несколько страниц без единого исправления. Позже, как известно, эта книга была издана под заглавием "Углич танэ" ("В исправтруддоме").
О содержании этой книги я узнал тогда же от самого автора - Егише Чаренца. По его рассказу он попал в тюрьму в связи с тем, что из револьвера "Браунинг" выстрелил и ранил девушку, за что был арестован, судим и попал в тюрьму. Отмечу, что книги на армянском языке издаются малыми тиражами, и вне Армении их трудно достать. Поэтому я не имел тогда и сейчас не имею этой книги Чаренца, пишу по памяти, которая у человека в 70 лет может и подвести.
Не знаю, как поданы в книге "нравы" арестантов, но о них рассказывал мне сам Чаренц. Хотя прошло уже 50 лет, но я отчетливо вспоминаю отдельные эпизоды, рассказываемые автором книги "Углич танэ". Например, он говорил, что в тюрьме того времени существовала "традиция" приобщения новичков к тюремной жизни. Новичку завязывали глаза и предлагали целовать "тюремный хлеб". Новичок не видел в этом подвоха и целовал подставленный кем-то зад... Это вызывало бурные восторги у участников процедуры. Далее, у новичка просили разрешения играть в карты на его коленях, то бишь, на его брюках, а по окончанию "игры", проигравший снимал его брюки и отдавал выигравшему партнеру. Он рассказывал и другие дикие и пошлые нравы арестантов, но я уже позабыл их и не хочу восстанавливать по литературным источникам, в частности, по книге. Чаренц рассказывал мне о причинах его приезда в Майкоп. Насколько помню, он говорил, что его родители и братья жили в Майкопе, когда волна революции докатилась до Майкопа, его брат (или братья?), а также, кажется, и он сам, вступили в Красную Гвардию и принимали самое активное участие по борьбе с контрреволюционными ордами, рыскавшими в то время на Северном Кавказе. Затем он уехал в Армению и вот теперь, через много лет, вернулся в Майкоп повидаться с матерью.
Свободное копирование
