В заключение по поводу «открытого воздуха» и «театра на площади» я могу только сказать, что хотя такой театр и не был воплощен Мейерхольдом и его опыты были неудачны, но создание такого типа театра в недалеком будущем при бурном развитии техники вполне реально.
Во Франции Жан Вилар показывал свои спектакли под открытым небом во дворе дворца в Авиньоне. Правда, этому благоприятствовали природные условия Франции, сама площадка, естественно ограниченная стенами и зданием дворца, а также отсутствие различных гудков и прочих отвлекающих посторонних уличных, городских шумов. Во всяком случае, в будущем театр массовых зрелищ, театр на площади, на открытом воздухе может быть создан.
Теперь о мечте Мейерхольда — вовлечь зрителей в театральное действие и сделать их активными участниками представления.
Если вам когда-либо приходилось бывать в детском театре, то вы могли быть свидетелем того, как юные зрители-малыши бывают вовлечены в действие, происходящее на сцене. Они могут пугаться и бежать из зала, они будут влезать на сцену, чтобы поближе посмотреть на любопытного зверя или чтобы получить подарок от Деда Мороза участникам представления на сцене. Подсказывают удирающему от злодея мальчику, куда ему бежать или где спрятаться, или предупреждают криками доброго героя о том, что злодей появился на сцене, и пр. и пр.
Примерно то же самое хотел Мейерхольд, чтобы было в его театре. В спектакле «Зори» предполагалось раздавать зрителям вместе с программами такие шпаргалки, в которых отмечалось бы, где зрители могли бы аплодировать или шуметь {194} и свистеть. В оркестре находился хор артистов, как я уже говорил, руководимый общими со зрителем действиями, которые пока робко заключались в аплодисментах или криках неодобрения. Часть артистов-клакеров, рассаженных в зрительном зале, должна была быть застрельщиком «вовлечения» зрителей в действие.
Зрителю пока еще не предлагалось покидать своих мест и перемещаться. Но и аплодировал и негодовал зритель по заказу очень вяло, и, по сути дела, даже эта робкая попытка «вовлечения» зрителей не принесла удачи. Рядовой зритель неохотно шел в игру. Тогда решили попробовать произвести опыт подобного действия с красноармейцами. Тут дело пошло удачнее. Комиссар Махалов, энтузиаст и ярый, безоговорочный поклонник Мейерхольда, подготовил и привел на спектакль подразделение, которым он командовал. Красноармейцы вели себя гораздо активнее. Аплодировали, когда надо, кричали и шумели и поддерживали хор в оркестре, а потом даже вышли на сцену, и спектакль закончился, как настоящий митинг, в котором выступали и Махалов и Мейерхольд.
В «Вестнике театра» появилась заметка о совершившемся единении красноармейцев с театром и о совместном «театральном действе».
Пожалуй, на этом опыте с вовлечением зрителей в действие и было покончено.
Насколько я помню, в дальнейшем Мейерхольд не вовлекал зрителей в «игру».
Мне кажется, что есть здоровое зерно и в этой мейерхольдовской выдумке. И жаль, что подобные опыты не продолжались, а может быть, в театре будущего найдется место и для «игры зрителей».
Вахтангов писал в своем дневнике о Мейерхольде: «Каждая его новая постановка — это целое направление в театральном искусстве».
Свободное копирование
