24.10.44. Вт. В два часа ночи поезд прибывает в Тимашёвскую. Слышу шум. Поворачиваюсь. Моего брата военные патрули уносят за руки и ноги из вагона. Вскакиваю, и следом. На улице Сашу ставят вертикально. Он мычит. Ведут под руки к коменданту.
– Что случилось? – бормочет брат. – Где мой пистолет?
– Пистолет у коменданта получите.
Брат протрезвел, вырвал руки:
– Сам пойду!
Стал на ходу приводить себя в порядок. Принял вид трезвого человека. Соображает. Его уводят в кабинет коменданта.
– А вам что? – обращается ко мне патруль.
– Это мой брат, – пробормотал я.
Отстали. За дверью длинный, но спокойный разговор. Мне не слышно о чём. Дело к отходу поезда. Я ухожу в вагон и забираю вещи. Но поезд задерживают. Вскоре Сашу отпускают, и мы снова идём в вагон. Поезд отправляют.
– Погорел я, брат, – жалуется отрезвевший Саша. – Опять парткомиссия, суд чести.
Он укладывается на своё место и мертвецки засыпает. А у меня в ушах звучит его слово «опять». Значит, уже наказывался за что-то.
В Краснодаре отвозим мой чемодан в интернат. Радостная, но короткая встреча с дядей Ваней и тётей Дусей и на вокзал. Саша грустен, видно парткомиссии боится больше, чем фронта. Мне его жалко. Прощаемся. Он жмёт мне руку. Обнимает.
– Ты это забудь, и сам так не поступай, – наставляет меня и уходит в вагон. Открыв окно, долго машет мне рукой. Я остаюсь. Кончился праздник. У него впереди война. У меня – учёба. Мне хочется верить в его жизнь. Такие, как он не погибают. Он из счастливчиков. В детстве падал в колодец, попадал под поезд. Всё обходилось благополучно. Должно обойтись и сейчас. Но на сердце тревога.
Мне объявили: сегодня заступить в наряд. Бегу на развод и заступаю дневальным. На посту думы только о прожитых бурных днях.
Свободное копирование
