В первом особняке на первом этаже в квартире первой жил известный художник-пейзажист, академик Витольд Каэтанович Бялыницкий-Бируля. Уже немолодой, но крепкий блондин с голубыми глазами. Он любил носить кожаную куртку, тирольскую шляпу и охотничьи сапоги или, в парадном случае, мягкий светло-коричневый костюм. Бируля считался белорусом, но в нем, кажется, текла и польская кровь. До революции дом 10 принадлежал его первой жене, купчихе Сувировой, котора была старше его лет на 12-15. Я видела раз на дворе эту темную, сухую старуху, похожую на ведьму; говорили, что она не совсем в своем уме. В ожидании ухода "проклятых большевиков" она закопала в палисаднике свое столовое серебро, но, не дождавшись, умерла в 1921 году. Серебро нашли рабочие, менявшие трубы, через полвека: прочитав заметку в "Известиях", я написала туда об этом, так как никто не мог догадаться о происхождении клада.
Бируля занимал всю квартиру с дочерью Любой, но скоро к ним вселили семью служащих Головиных (Борька Головин и Володька Шелякин с третьего этажа были самыми отчаянными мальчишками во дворе). Страшась дальнейшего уплотнения, В. К. сам уступил одну комнату Марии Петровне Музиль, из рода актеров Малого театра. Она была учительницей и занималась одно время в Кремле с детьми Сталина. Он еще не был тогда всесильным диктатором, но уже производил подавляющее впечатление. Мария Петровна рассказывала нам: "Его жена обаятельна, дети хорошие, но когда он входит в класс и стоит у двери, устремив на меня свой тяжелый пронизывающий взгляд, я теряю самообладание, путаюсь". Из-за этого она отказалась от выгодного места.
Витольд Каэтанович был страстным охотником и рассказчиком в тургеневском стиле. Члены партии и правительства приезжали к нему на охоту в имение "Чайка" на озере Удомля в Тверской губернии, оставленное ему как личная собственность. Его вторая жена Нина Александровна - воспитанная, ласковая молодая дама - понравилась всем обитателям двора; у нее была высокая прямая фигура и кроткие серые глаза навыкате с каким-то овечьим выражением. В. К. ее обожал и был одно время счастлив; его картины имели успех на выставках, их покупала Третьяковка, приобретали власть имущие любители лирического пейзажа. Названия их все уменьшительные, колорит самый нежный: "Весенняя травка", "Серенький денек", "Снежок пошел", "Облачная ночка" и т. п. Писал он их без устали, ездил на Север, особенно любил Кандалакшу. Хотя высокие покровители не принуждали художника писать высоковольтные линии и ударников на производстве, хот он был очень осторожен и до слащавости любезен со всеми, в кругу близких людей он тоже вздыхал и жаловался на тяжесть идеологического ярма.
Общительный и практичный, Бируля во внешнем мире всегда процветал, но в личной жизни ему не везло. Через несколько лет Нина Александровна трогательно скончалась от чахотки, как романтичная героиня XIX века... Я навестила ее за два дня до того: бледно-прозрачное, как лунный камень, лицо и слабые руки на складках чистого белья; странно сверкающие глаза и грустная улыбка. В приоткрытую форточку сочится сладкий весенний ветерок, в комнате удивительно свежий воздух. Окровавленные клочки в тазике на полу. Белые нарциссы на столе - цветы запоздалые...
Свободное копирование
