25 февраля 1920 г.
Родная и дорогая моя Ленурка, очевидно, есть какая-то высшая справедливость, которая не даёт никому пройти без лишений и страданий. Теперь очередь за нами. Потеря Мишурки [69], очевидно, недостаточная мзда за содеянные нами грехи. Будем молиться Богу, чтобы Господь это испытание послал только на время и чтобы вновь соединил нас, и будем надеяться на Его благость.
Спасибо тебе, родная, за твоё письмо, которое я прочёл с глубоким волнением. Не смог я ни тебя, ни таких <,как ты,> оценить. И теперь, рассчитывая на милость Божью, я, прежде всего, уверен, что ты её заслужила. Разлука с тобой, дорогая, тяжка, но оставить тебя было бы безумством. Вряд ли ты могла бы быть при мне, всё равно страдала бы в разлуке, а дети были бы без матери. Ведь ты самая большая их радость, зачем же их лишать этой радости, этой теплоты, которая должна согреть им всю последующую жизнь. Я тебе больше доставил огорчений, чем радостей, и теперь смотри на меня как на обречённого и не скорби очень, если лишишься меня. Знай, что душой я никому, кроме тебя, не принадлежал и принадлежать не буду и всегда буду гордиться своей женой – с великим русским сердцем.
Да благословит тебя и детей Господь. Храни вас Бог. Целую тебя, мою родную, крепко. Поцелуй Ирину, и Олю, и Тонечку.
Твой Ваня
Свободное копирование
