5 ноября.
Приходится пользоваться уборной поздно ночью -- часа в 3-4; днем надо простоять в очереди часа два-три. Порядку, вообще, довольно мало -- слишком много начальства и, самое главное, слишком переполнен пароход (теперь выяснилось, что народу около 7000).
Стоим по-прежнему против начала Багдадской железной дороги (Гайдар-паша). Кругом нас -- целый лес стекающихся из Крыма пароходов под русскими и французскими флагами. Между нами снуют шлюпки, катера. Тяжелораненых и больных сгружают с нашего соседа "Саратова" и скоро должны взять у нас. Много солдат хотело бы остаться в Константинополе, но я их усиленно от этого отговариваю. С остающихся, говорят, берут подписку об отказе от помощи, и в переполненном городе положение людей, совершенно не знающих языков, было бы жалким.
Днем получили первое официальное приказание -- сдать оружие (оставляются только шашки и револьверы офицерам). Солдатам было у нас положено передать свои шашки и револьверы офицерам, но делали они это крайне неохотно и многие бросили оружие в море. Положение получилось довольно странное -- не то мы армия, не то мы не армия. Я взял себе шашку одного из разведчиков -- отчасти на память, отчасти из чисто практических соображений -- открывать консервы.
В 4 часа пришел на буксире "Георгий Победоносец" (в прошлом -- знаменитый по первой революции "Князь Потемкин Таврический").
Хотелось сегодня зарисовать панораму Константинополя, но хорошо рисующие люди отсоветовали -- такая масса деталей в этом море крыш, минаретов и садов, что карандаш, особенно неопытный, не сможет выделить даже прелестных мечетей Азиатского города. Нужен был бы хороший стереоскопический аппарат. Сегодня совсем тепло, и, смотря на сады Гайдар-паши и зелень Принцевых островов, совсем забываешь о ноябре и недавних морозах на Арабатской стрелке.
Вечером был у нас, офицеров, долгий и горький разговор о нашей полной неспособности что бы то ни было организовать и о гибели множества лучших людей на Германской и гражданской войне.