Но пришел 1941 год. Началась война. Брали почти всех, в т.ч. и отца моего, которого вернули из-за здоровья. Уходили и мы на фронт, 18-летние. Сквозь слезы старики и бабы причитали: «Прощайте дети! Берегите себя! В колхозе мужчин не осталось! Кто будет работать на полях и лугах?! Возвращайтесь скорее! Иначе все поля и луга зарастут мелколесьем! Прощайте!!» Так нас провожали на фронт колхозники и колхозницы. На дорогу совали всем, не разбирая кому, теплые носки и рукавицы, и шаньги и рыбники, конверты и школьные тетради, а некоторым достались и бутылки самогона. На этом кончилась наша колхозная жизнь. Остались одни воспоминания в памяти и вопрос: как дети и бабы будут справляться на полях и лугах колхоза?!
В 1941 году, когда нас привезли из Сыктывкара на пароходе «Сысола» в Архангельскую область, село Рикасиха, мы попали в запасной полк и более 300 мальчишек из Коми были распределены по ротам и взводам.
Нашим командиром роты оказался очень молодой симпатичный лейтенант Ледовой, а старшиной - пожилой, уже участник боев, старшина Дерягин. Они вдвоем создавали роту, комплектовали взводы. Нашими силами оборудовали в бывшей школе помещения сплошными двухъярусными нарами из досок с забора школы, и принесенной с полей соломой вместо матрацев. За несколько дней мы были переодеты в красноармейскую форму. Были сформированы отделения и определены места лежанки для каждого отделения и солдата.
Когда нас, роту, построили, как настоящих красноармейцев, Ледовой сказал, что мы уже защитники Родины, что самое главное в армии - дисциплина, даже сходить в туалет - надо спрашивать разрешение, что за нарушение дисциплины, пререкание со старшими по званию и за несоблюдение Устава нарушители будут наказываться. В строю, конечно, прошел ропот. Но Ледовой сразу же дал команду: «Смирно!», и еще раз объяснил, что такое железная дисциплина в армии. Затем Ледовой ушел, поручив дальше вести разговор старшине Дерягину. А Дерягин еще часа три разъяснял на простом языке, что такое армейская дисциплина, когда «отбой», когда «подъем», зачем физзарядка, как приветствовать старшего по званию, когда и как обедать, как обратиться при необходимости к старшему через младшего по чину и наоборот, и даже, как попроситься в туалет, если стоишь в строю или на занятиях. Но в конце все же сказал, что все это так, пока мы в запасном полку.
Чуть позже появились еще три младших лейтенанта. Они были еще моложе, чем Ледовой. Появились и сержанты, которые стали командовать отделениями, но старшина был самым авторитетным после лейтенанта Ледового. Остальные были вроде нас, или вроде адъютантов Ледового и Дерягина.
Спустя месяц, когда мы уже были похожи на красноармейцев, знали свои отделения и взводы, я получил извещение на посылку. Вместе со старшиной, почему-то, мы пошли на почту, где девчата, глядя на меня, рассмеялись, потому что я был такой маленький, стеснительный, плохо говорящий по-русски и писклявый. Старшина тут же по-боевому сказал: «Не всем же быть такими бойкими, как я! Надо выдать посылку». Но когда спросили, откуда посылка, я сказал, что с Коми АССР. Когда выдали посылку, я удивился: «Кто мне мог послать посылку с Троицке - Печорского района?». Получили, у старшины в каптерке открыли, и прочитав вложенное письмо, я растерялся. В письме кланяются мне: «жена», «трое детей по именам» и еще целый список «родных». Тут стало ясно, что я получил чужую посылку, которая лежала на почте уже месяц. Возвращать открытую посылку было неудобно. Дерягин посоветовал оставить содержимое в его каптерке и расходовать по надобности и по потребности. А в посылке кроме письма было: 33 пачки махорки «Белка», 10 пачек папирос «Красная Звезда», носовые платки, теплые носки и рукавички домашней вязки. Все это было к месту. Табачок мы курили почти всей ротой до ухода на фронт, пять пачек махорки дал лейтенанту Ледовому для обмена на часы наручные, папиросы курил сам старшина и иногда давал новым взводным. Так мы подружились со старшиной, который до самой смерти относился ко мне как к близкому и много раз выручал, и я бы сказал, по-отцовски беспокоился, как за самого маленького по росту в роте. Иногда доставались лишний кусок хлеба, сахара и т.п., что было очень кстати.
