***
Мы подходим...
Тут стоит несколько судов и, между прочим, тот несчастный крейсер, на котором в начале революции произошли душу раздирающие избиения офицеров.
Вахтенный докладывает:
— Подходим в «Алмазу»... Команда стоит во фронт.
Адмирал подходит к борту.
Все замерло здесь у них.
Вот там, на борту «Алмаза», ровным, ровным коричневым частокольчиком стоят застывшие «полинезийцы».
Адмирал здоровается в рупор.
Оттуда через несколько мгновений доносится дружное, размеренное, скандированное:
— Ррррра... и,.. е... е... а.. : е . . . а . . е . . ! рррррр... о!..
И чувствуется в этих гласных без согласных и согласие и сила...
И почему-то это волнует.
***
А когда мы всходили на судно и капитан поздоровался с Лялей, он отчеканил, как и полагается «юнкеру флота»:
— Здравия желаем, господин капитан перррвого рраанга...
И расплылся радостной улыбкой... Ведь полагается весело приветствовать начальника» ... Почему и этот пустяк... «щемит»? ..
* * *
Сигнал. Адмирал покидает «Лукулл».
Это торжественно. Все на судне должно чувствовать этот момент.
У трапа нарядный вельбот. На веслах бронзовые полинезийцы.
— Встать! смирно!..
Бронзовые вскакивают и застывают в вельботе. Здороваются. Адмирал садится и берет в руки рулевые тросы.
— Садясь!.. весла разобрать!..
Бронзовые опускаются, а весла лесом встают к небу.
— На воду!!!
Весла падают на, воду.
Вельбот отваливает. Бронзовые тела; красиво покрываются мускулами, и Андреевский флаг волнующим крестом вьется над струйкой у кормы.
— Что с вами, Ирина? ..
— Ах, я не могу на все это смотреть... хочется плакать ... Отчего это? ..
Мы cнова вышли в море. И тут оно доказало, как нам повезло, и как оно было милостиво к нам накануне.
Разыгрался шторм. «Лукулл» держал себя хорошо, но море обращалось с ним безжалостно.
Меня каким-то чудом не укачало, и потому я мог оценить красивость шторма. Удивительно интересна взбесившаяся вода. Одно неприятно. Кажется совершенно невероятным, чтобы она когда-нибудь успокоилась.
А меж тем все придет в порядок, когда настанет «час определенный». Не то ли и с революцией?
Люди, испугавшись этих косматых чудовищ, уверовали, что их силе нельзя противиться...
Нет, «Лукулл» не верит. Он бодро прокладывает себе дорогу через скверные забавы этих исполинских катящихся гадов.
Летит корма меж водных недр ...
На следующее утро, то есть 27 июля по старому стилю, мы пришли в Севастополь. Переход из Одессы, следовательно, занял трое суток.
Свободное копирование
