Письмо от Главнокомандующего - 8

***

            Нам предстояло еще очень много дела в этот вечер.

Теперь чрезвычайка ясно понимает, что я вижу их карты. Бег за мною «заграничных жидов» ясно доказал, что и «Котик» и этот второй, «фронтовик Петров», — про­вокаторы... Значит, я больше не пойду на эти удочки: им остается одно: захватить тех лиц, которые, по их мнению, имеют с нами связь. Надо было предупредить теперь же их, какой оборот приняло дело, и посоветовать кой-кому в эту же ночь переменить квартиры.

Но ничего этого нам не удалось сделать. Ибо никак нельзя было добиться в квартиру. По советскому декрету в то время в десять часов закрывались все ворота, и до­биться какого-нибудь толка от смотрителей двора (новый титул дворников) было в высшей степени трудно.

Мы ходили долго, наблюдая, как быстро замирает жизнь среди темных, только кое-где отдельными фонарями освещенных, улиц.

Впрочем, все было по-иному.

***

Но надо было еще добраться на квартиру, где жил Ляля с матерью и братом. Как они должны были беспокоиться? Эта квартира была очень удобная. Она выходила  окнами на улицу, и подоконники ее были на аршин от земли. При этих условиях сдать Лялю через окошко в темную  комнату, откуда несся взволнованный шепот, и протягивались дрожащие руки, не представляло затруднений.

***

Я пошел один ... Время становилось совсем позднее, я чувствовал, что наскочу на патруль. Если бы не мой туалет и эта ужасно обстриженная борода, это мне было бы безразлично. Я уже ночевал в районе за позднее хожде­ние и знал, что там делается. Но тут, в таком виде...

Совсем недалеко от дома я таки «влип» ...

— Кто идет? ..

Что им ответить? ..

            — Человек идет... вольный ...

Слово «вольный» обозначает штатский. Кто мог быть в этом патруле? Конечно, солдаты.

— Отчего так поздно, товарищ?..

— Да разве поздно? ..

— Три часа било ...

Советские часы переведены на три часа вперед. Три часа обозначают полночь.

— Ну, вот, так я и знал... Я же им говорю, что поздно ... а они все: успеете, да успеете!.. Вот и успел ... Часов нет. Если бы я еще необразованный человек, а ведь я же знаю, что надо закон исполнить ... Сказано нельзя,— значит, нельзя ...

— Да откуда вы, товарищ, идете?.. Из больницы, что ли?..

— Почему из больницы? .. от знакомых,..

— В рубашке? а пояс где? ..

По счастью, огрызок был у меня до сих пор в руках.

— Пояс вот!.. оборвался ... Они пощупали ремень ...

— Документ есть? ..

— Есть...

— Какой? ..

— Паспорт...                           

— Только? .. а советский документ? ..

— Ну, начто мне советский документ?.. Мне пятьдесят лет, значит, я не дезертир, на должности не состою,— на что мне советский документ? ..

— Как же так, товарищ... Столько времени, как со­ветская власть настала, а у вас документа советского нет... Пойдем в район!..

— Товарищи, ей-богу, тут живу, совсем близко... Мне что! — в район, так в район, — да дома беспокоиться бу­дут, сами знаете: время какое...

— Да нельзя никак, товарищ... Вы же понимать должны, что мы службу должны исполнять ...

— Я к вам не имею претензий. Эх, черт!.. Вот так всегда русский человек... Все авось да авось, дойду да дойду, вот и дошел...           

            — Да вы чем, собственно, занимаетесь?

Тут меня осеняло вдохновение... Патруль обступил меня кругом, вроде, как публика. И я внезапно «впал в роль».

— Чем я занимаюсь? .. Ведите меня в район — вот что!.. Мне все равно... чем я занимаюсь? Как вы меня спросили, — так лучше бы не спрашивали!.. Потому,— я человек пропащий...  Все равно — в район, так в район !..

Наступила почти драматическая пауза..

— Чем я занимаюсь?.. Как бы не так?.. Чем я занимался!.. Скрипачом был, скрипку имел хоро­шую ... Вот в оркестр договорился ... Так вот нате ... заболел!.. Сыпняк. Денег нет... Продал скрипку... Теперь, какой я человек?!. Скрипач без скрипки... Где ее возьму?.. Что мне с этой чертовой гитары!.. Гитара у меня осталась. Учу романсы распевать... Так много ли их, дураков, ко мне ходит? Сыт с этого бу­дешь?!.

Длинная пауза. Кажется, они были растроганы .. И с заднего ряда кто-то сказал:      

— Отпустить бы...

Тогда, старший, почувствовав «глас народа», который действительно был для меня и данном случае почти что «гласом божьим», оказал;

—     Ну, как вы скрипач, товарищ... 

И прибавил:

— Только не попадитесь другому патрулю... Ти­хонько идите, не шумите...

О, русский народ ... Зверь-то ты, зверь... Но самый добрый из зверей...

Добрался домой благополучно ... но без «письма главнокомандующего», конечно...