23 января
Все мои отношения с руководством КПК складываются под впечатлением телеграммы товарища Димитрова. Так как в телеграмме дана откровенная политическая оценка Кан Шэна, то шеф цинбаоцзюй старается доказать мне (а через меня и Москве) свою лояльность. На всех встречах он отличается крайней предусмотрительностью. В последний раз он вдруг повел речь о Ван Мине, хотя до этого такая тема была невозможна. О Ван Мине говорить никто не запрещал, но и говорить никто не отваживался. Я тоже избегал этой темы.
Кан Шэн не без злорадства поведал об ошибках, в которых признается Ван Мин председателю ЦК КПК. Тут Кан Шэн чувствует себя победителем. Он сообщил, что Ван Мин просит Мао Цзэ-дуна не заострять вопроса о его (Ван Мина) ошибках на предстоящем VII съезде партии или хотя бы смягчить обсуждение данных ошибок.
Кан Шэн сказал, что главное — это признание Ван Мином своих политических ошибок, поэтому председатель ЦК КПК заверил его, что сам предпримет все меры для предотвращения антиванминовского конфликта на будущем съезде.
Кан Шэн и юлил передо мной, и в то же время не мог скрыть своего торжества. Он всячески давал понять, что мы с ним старые товарищи, едва ли не друзья, и между нами нет и не может быть недоразумений.
Кан Шэн сказал, что Ван Мин чувствует себя значительно лучше, опасность миновала и напрасно о нем тревожатся. «Ван Мин гораздо крепче Ван Цзя-сяна», — заявил Кан.
Я спросил, откуда такая уверенность.
Кан Шэн объяснил. Оказывается, в новогодние праздники председатель ЦК КПК дважды наведывался к Ван Мину, подолгу беседовал и вынес убеждение в том, что Ван Мин чувствует себя вполне прилично. Но это еще не все. После визитов Мао Цзэ-дуна с Ван Мином встречался и Чжоу. Беседа между ними длилась около пяти часов.
Кан Шэн сказал, что это самое убедительное доказательство крепости Ван Мина.
«Он почти здоров!» — сказал Кан.
Кану это особенно важно. Подозрение в преднамеренном отравлении Ван Мина падало на него. И после телеграммы Димитрова, когда все это стало известно в Москве, ему важны доказательства, отводящие от него подозрения в покушении. Теперь просто: Ван Мин переболел и все! Чего еще рядить...
Обстановка в Яньани по-прежнему чжэнфынная. Куда не выйдешь — антигоминьдановские лозунги, лозунги чжэнфына! Скалы, где поудобнее, сплошь разрисованы иероглифами.
Энтузиазм борцов за новый Китай обрел уродливую форму чжэнфына. Обстановка «разоблачительных» митингов, поношения товарищей, раскаяний стала нормой партийной жизни.
Высший авторитет здесь Мао. Его мнение — все! Завтра это уже закон! Его влияние сказывается даже в мелочах, даже на репертуаре театра или самодеятельной пьеске (а театр он обожает)...
Яркое солнце. Чистый прозрачный воздух. Жду в гости Андрея Яковлевича.
Передо мной Яньань — маленький городок, точнее городские развалины среди высоченных откосов, скал.
Свободное копирование
