авторів

1427
 

події

194041
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Aleksandr_Skabichevskiy » Из воспоминаний о пережитом. Глава 4 - 3

Из воспоминаний о пережитом. Глава 4 - 3

01.09.1849
С.-Петербург, Ленинградская, Россия

 Ларинская гимназия считалась одною из лучших в Петербурге, образцовою. Здесь начинали в качестве учителей свою карьеру молодые магистранты, будущие профессора; таковы в мое время были М.М. Стасюлевич, Ф.Ф. Петрушевский, К.Я. Люгебиль, Н.П. Корелкин. А так как, кроме того, Ларинская гимназия была ближайшею к педагогическому институту и к тому же директором ее был Адам Андреевич Фишер, читавший педагогику в институте, то в Ларинской гимназии часто читали под руководством Фишера свои пробные уроки и студенты института, готовившиеся в учителя.

Во главе гимназии стоял, как я уже говорил, Адам Андреевич Фишер. Это был выходец из Вены, где воспитывался в иезуитском лицее и в Венском университете. Приобретя расположение министра Уварова, он читал лекции по философии и педагогике в Петербургском университете, педагогическом институте и в духовной академии; сверх того, с 1835 по 1861 гг. был директором Ларинской гимназии.

Очень плохо владевший до самой своей смерти русским языком, Фишер не представлял собою выдающегося и даровитого профессора на тех кафедрах, которые занимал, и слушатели его не относились с особым уважением к нему и к его лекциям. Но как педагог-практик, бесспорно, он был одним из лучших директоров петербургских гимназий того времени. Он был человек высшего образования, и от него пахло Европой.

Всегда спокойный, сдержанный, не позволявший себе с воспитанниками ни одной оскорбительной грубости, в меру строгий и в меру снисходительный, он относился к ним как отец к детям. Он следил за успехами и поведением каждого воспитанника в отдельности. Каждую субботу он проходил по всем классам; в каждом прочитывал отметки, выставленные учителями, и делал надлежащие нотации, нимало не возвышая голоса, но столь внушительно, что доводил некоторых воспитанников до слез. В то же время все эти нотации отнюдь не имели характера начальнических выговоров и распеканий, а скорее всего - родительских внушений. Притом он никогда не держался того обскурантно-бессмысленного правила, практикующегося во всех отраслях нашей пропитанной азиатским деспотизмом жизни, по которому, при распутывании какого-либо недоразумения, высший всегда оказывается во что бы то ни стало правым, а низший - кругом виноватым. Он нелицеприятно разбирал жалобы инспектора и учителей на воспитанников и наоборот, и если оказывалось, что воспитанник был прав, а учитель или инспектор виноваты, он принимал сторону воспитанника, и случалось, что тут же делал выговор нападавшим несправедливо на воспитанника, не стесняясь при этом прикрикнуть на самого инспектора, которого он, сказать к слову, недолюбливал за его неотесанность, грубость и несправедливость.

Большую честь Фишеру делало и то, что он обращал внимание не на одни отметки и аттестации воспитанников со стороны учителей и гувернеров, а и на способности, темпераменты и все условия их жизни. Если он видел, что воспитанник имел особую наклонность к какому-нибудь предмету, он всячески поощрял мальчика, возбуждал в нем соревнование, делал ему некоторые льготы, вроде того, что внушал учителям не слишком много требовать с него по другим предметам. Таким образом, было немыслимо, чтобы ученик, выказывавший необыкновенные способности по математике или музыке, портил свою карьеру из-за какой-нибудь единицы из латинского языка. Этот редкий педагогический такт невольно переходил от директора к учителям, и те, в свою очередь, относились к ученикам без черствой суровости и бессердечного формализма.

Времена тогда были мрачные и суровые. Угодить с гимназической скамьи в солдаты, в арестантские роты, без выслуги, было очень легко. Высшее начальство было все военное. Один гр. Мусин-Пушкин чего стоил! О его бешеном нраве и непроходимой глупости ходили анекдоты. Ему ничего не значило посадить Тургенева в часть под каланчу за некролог о Гоголе. Я никогда не забуду, как бешено затопал он ногами с угрозами красной шапкой, когда в его присутствии у одного ученика седьмого класса, В. Макушева (впоследствии профессора славянских наречий в Варшавском университете), появилась на губах самая невинная улыбка. Тем не менее в директоре нашем мы постоянно видели гуманного заступника.

Однажды пансионеры, недовольные экономом за его скверный стол, учинили гимназический бунт: истребили всю посуду, бросились в зал и там начали срывать со стен картины и бросать их на пол, разбивая вдребезги стекла. Директор без труда успокоил воспитанников и так ловко замял всю эту кутерьму, что дальше гимназических стен слух о ней не распространился, и все дело ограничилось дисциплинарными наказаниями.

Что касается розог, "тотэньки розоньки", как выражался директор, практиковавшихся в низших классах, то нельзя было ставить и этого в вину директору. Розги входили всецело в систему воспитания того времени. Не поставить в годовом отчете, подаваемом директором в высшие инстанции, цифры высеченных в течение года, было так же немыслимо, как не обозначить, сколько в течение года было больных воспитанников или учителей, и свидетельствовало бы о невыполнении директором возложенных на него обязанностей. К тому же Фишер был человек своего времени: он родился в 1799 году, и его, наверное, самого посекали в Венском иезуитском коллегиуме... 

Дата публікації 03.02.2015 в 19:06

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: