авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Aleksandr_Skabichevskiy » Из воспоминаний о пережитом. Глава 2 - 1

Из воспоминаний о пережитом. Глава 2 - 1

01.09.1841
С.-Петербург, Ленинградская, Россия

 После смерти деда и раздела его добра, на долю матери моей достался миниатюрный, имевший всего пять окон по фасаду, домик на Петербургской стороне, на Большой Никольской (ныне Зверинской) улице. За домом простирался обширный двор, а за ним - сад, густо заросший березками, сиренями, яблонями, с столетним развесистым дубом в три обхвата.

По получении наследства отец мой оставил управление домом Герарда, и родители мои переселились в собственное владение. Это было в начале 40-х годов. И вот там, в глухом захолустьи Петербургской стороны, пришлось мне прожить до тридцатилетнего возраста.

Петербургская сторона в те времена нимало не походила на все прочие части столицы. Немощеные, обросшие травою улицы, непролазно грязные осенью и весною, пыльные летом и тонущие в глубоких сугробах зимою, с высокими дырявыми мостками вместо тротуаров; приземистые старенькие домишки, с высочайшими, почти отвесными тесовыми и черепичными кровлями, покрытыми мохом и травою, с покосившимися воротами, на верху которых росли обязательные березки; лабиринт глухих, кривых, безлюдных переулков и закоулков; масса садов, огородов и заросших бурьяном пустырей; дохлые кошки под серыми заборами, кривившимися направо и налево, - все это напоминало именно захолустный заштатный городишко, а не уголок европейской столицы.

Обыватели Петербургской стороны и сами не считали себя столичными жителями; отправляясь за Неву, говорили: "едем на ту сторону, в город". - Надо заметить при этом, что поездка "в город" была целым путешествием, иногда даже небезопасным. Летом путник рисковал утонуть, переезжая через Неву в непогоду; зимою - сбиться с дороги в сильную вьюгу ночью и попасть в полынью, а не то быть ограбленным и убитым в безлюдной степи, какую представляла зимою замерзшая Нева. Прибавьте ко всему этому, что весною и осенью, во время ледохода, снимались мосты и прекращалось всякое сообщение с городом на неделю и более.

Зато Петербургская сторона представляла такой замкнутый в себе мир, что можно было прожить всю жизнь, ни разу не побывавши "на той стороне", так как на Ситном рынке и Большом проспекте можно было достать все необходимое. Даже пенсионерам, которых множество проживало на Петербургской, не было надобности ездить "на ту сторону", так как главное казначейство в то время помещалось в Петропавловской крепости.

Это был своеобразный мирок отставных и заштатных чиновников, пьющих мертвую и каждый вечер приходящих в невменяемое состояние, убогих кумушек-салопниц, обивающих пороги господ благодетелей, побирающихся, распивающих с утра до вечера кофей и рассуждающих при этом о близкой кончине мира, горемычных домовладельцев, полусумасшедших, полуголодных, одичалых, ежедневно рисковавших быть погребенными под развалинами своих ветхих домишек.

Весь этот убогий люд вел жизнь, не имевшую ничего общего со столичною. Так, в ведреные летние вечера все население высыпало на улицы и располагалось на завалинках у ворот; взрослые грызли семечки, судачили и сплетничали друг на друга; мальчишки играли в бабки или пускали змеи; голубятники на крышах махали навязанными на шестах тряпками, гоняя голубей, а девушки водили хороводы или играли в горелки. По субботам можно было встретить по улицам чиновников в халатах и старушек, плетущихся из бани с багровыми лицами и с вениками под мышкой. В семик девушки обязательно завивали березку и носили ее по дворам с песнями и плясками. В Рождество не только мальчишки, но и взрослые парни ходили по домам славить со звездою, а в рождественские вечера появлялись по улицам толпы ряженых в масках и с шумом и гамом входили в дома, где ставились в окнах свечи нарочно для их привлечения.

Зато в будни, особенно зимою, уже в шесть часов вечера Петербургская сторона словно вымирала; улицы, слабо освещенные редкими фонарями, едва мигавшими своими жалкими ночниками, наполненными конопляным маслом, делались пусты и небезопасны. В десять же часов гасились огни и в самых домах, и все погружалось в непробудный сон до утра. Воцарялось мертвое молчание, прерываемое лишь изредка трещоткою хожалого, заунывным перезвоном курантов на колокольне Петропавловского собора и не менее заунывным перекликанием будочников: "Слуша-а-й!"

Равно и в домашнем обиходе все отзывалось захолустною патриархальностью. Рано ложась спать, и вставали рано, с петухами. Обедали в двенадцать часов утра, а после обеда отдыхали часика три-четыре. Кушанья варили в русских печах и при этом ради экономии старались заготовлять дома все, что было можно: кислую капусту, соленые грибы, бураки, бобы, варенья и пр. Пекли дома черный хлеб, делали квас. На Рождество привозили с Сенной говяжьи и свиные туши, разрубали их на части и солили на весь мясоед и, кроме того, к Пасхе коптили окорока.

Все это вместе взятое, разумеется, не имело ничего общего с кипучей столичной жизнью, с ее шумом и гамом, роскошными салонами и блестящими магазинами.

Дата публікації 03.02.2015 в 18:43

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: