Мировые судьи были избраны Думой в конце 1865 года; открытие судебных учреждений последовало в 1866 году; при этом был сформирован потребный комплект присяжных поверенных. Надобно заметить, что до того времени существовало 2 рода адвокатов - частные стряпчие, как принимавшие клиентов у себя на квартирах, так и толкавшиеся около присутственных мест у Иверской часовни, а затем присяжные стряпчие, состоявшие при Коммерческом суде; в числе последних было несколько лиц, занимавшихся лишь крупными делами и пользовавшихся в суде известным авторитетом; большая же часть принадлежала к мелкотравчатым, отчасти даже только числившимся про всякий случай в этой должности; но все они занимались делами тяжебными, имевшими основанием письменное производство, и если выступали для судоговорений в Коммерческом суде, то это ограничивалось более или менее краткими объяснениями; к публичной защите, да еще в делах уголовных, практики у них вовсе не имелось. Между тем некоторые из них вошли в число присяжных поверенных при открытии деятельности последних, и многим по совершенной непригодности пришлось вскоре отретироваться от этой деятельности.
Новый суд чрезвычайно интересовал публику; посторонние лица просиживали в заседаниях гражданского отделения окружного суда даже при разборе дел, которые не заслуживали никакого внимания, настолько это, по новости своей, возбуждало общее любопытство, особенно выражавшееся в заседаниях уголовных, когда они начались с участием в них присяжных заседателей. Первым председателем окружного суда был Елисей Елисеевич Люминарский (впоследствии председатель Департамента судебной палаты), бывший ранее обер-секретарем Сената; он был высокого роста, голос имел протодьяконский, отправление председательских обязанностей совершал как какое-то священнодействие, не допускающее никаких внешних формальных отступлений. Так, перед выбором присяжных заседателей он, кладя билеты с именами заседателей, произносил во всеуслышание: "опускаю билеты в урну", а затем, перемешавши их, вновь говорил: "вынимаю из урны"; все это носило в тоже время какой-то театральный характер; подражали ему и его товарищи Синеоков-Андриевский (имени не знаю; помню, что он носил темно-синие очки), Николай Серг. Арсеньев, ранее бывший председателем в Московской уголовной палате, человек чрезвычайно вспыльчивый, и Петр Антон. Дейер, заменивший Люминарского после его перехода в палату (в настоящее время первоприсутствующий в особом присутствии Сената по государственным преступлениям). Первым председателем судебной палаты был Александр Никол. Шахов, бывший ранее обер-прокурором Сената, пользовавшийся безукоризненной репутацией, а прокурором палаты - Дмитрий Александр. Ровинский, бывший ранее московским губернским прокурором, впоследствии сенатор и известный собиратель лубочных картин. Весь состав новых судов был сформирован желательнейшим образом из людей опытных, имевших возможность поставить новое дело на надлежащую дорогу. К сожалению, как и в других областях тогдашней деятельности, суд присяжных мало-помалу стал сбиваться с должного пути; стала проявляться либеральность, которая повлекла за собой последовательное сокращение принадлежавших этому суду прав и доведение его до настоящего состояния. И тут поводом явилась неумеренность в пользовании предоставленными правами.
Вторые выборы мировых судей были произведены уже в бытность мою гласным Думы; в составе их произошла некоторая перемена, объяснявшаяся отчасти оказавшеюся недостаточною способностью выбранных лиц, отчасти другими соображениями; так, например, помню следующее обстоятельство. В числе почетных мировых судей 1-го выбора был отставной гвардии полковник Борис Александр. Нейдгардт (впоследствии бывший почетным опекуном), человек нрава крутого; на него было возложено заведование арестным домом - "Титовкой". И вот представился такой случай: на Варварке существовал дом, принадлежавший дворянину Чарторижскому; в доме этом были разные жильцы; вследствие неплатежа одним из таких жильцов наемных денег и неочищения квартиры, Чарторижский, не обратив внимания на то, что введены новые судебные уставы и что условия жизни изменились, распорядился выставить в этой квартире оконные рамы, как это можно было делать ранее. Но возникло дело о самоуправстве, и от ареста спасения не было, приговор подлежал исполнению, и тут Нейдгардт применил к нему неупустительно все установленные для подвергаемых заключению меры, облекши его в подлежащую хламиду и подчинивши его введенному в "Титовке" общему режиму. Это возбудило против него дворянскую думскую партию и, при ее старании, он при этих выборах был забаллотирован.
Свободное копирование
